«Кто вы такой? – спросила я телепата. – Маг?» Ответа
не последовало.
Жрец и жрица, не в состоянии услышать этот немой разговор,
продолжали говорить о своем:
«Он пьет кровь. Госпожа Пандора, перед рассветом он
оставляет свои жертвы на ступенях храма. На жертвах он пишет их собственной
кровью древнее египетское имя. Если правительство об этом узнает, храм могут призвать
к ответу. Это не наш культ.
Не могли бы вы еще раз пересказать – для нашего друга – ваши
сны? Мы должны защитить культ Изиды. Мы не верили в старые легенды… пока не
появилось это существо, убийца, а потом из-за моря приезжает прекрасная
римлянка, рассказывающая, что ей снятся похожие создания».
«Чье имя он пишет на своих жертвах? – спросила
я. – Тот, кто пьет кровь. Изида?»
«Бессмысленное, запрещенное, древнеегипетское имя. Одно из
тех, какими когда-то называли Изиду, но не мы».
«И что это за имя?»
Никто, включая молчаливого человека, мне не ответил.
В тишине я подумала о Люции и чуть не заплакала. Потом мной
овладела ненависть, глубокая ненависть, как на Форуме во время нашего
разговора, когда я увидела его трусливую ярость. Предал всю семью! Слабость –
опасная вещь. Мой отец и Антоний были такими сильными людьми!
«Госпожа Пандора! – сказал жрец. – Расскажите нам,
что вам известно об этом создании из Антиохии. Оно вам снилось?»
Я подумала о снах. Я попыталась осмыслить слова людей из
храма и дать на них исчерпывающий ответ.
Стоявший в стороне высокий римлянин заговорил:
«Госпожа Пандора ничего не знает об этом существе. Она
говорит вам правду. Она знает только о снах, но ни одно имя в них не
произносится. Во сне она видит Египет более раннего периода».
«Ну, спасибо вам, прекрасный господин! – яростно
сказала я. – И как же вы пришли к этому выводу?»
«Прочел ваши мысли, – невозмутимо ответил
римлянин. – Так же, как я разговаривал с вами о тех, из-за кого вы
подвергаетесь опасности. Я защищу вас от вашего брата».
«Надо же! Предоставьте это мне. Я сама сведу с ним счеты.
Теперь оставим вопрос моих личных несчастий. Объясните-ка мне, умник, почему
мне снятся эти сны? Извлеките из своей телепатии какое-нибудь полезное
волшебство! Знаете, человек ваших способностей должен заседать в суде и
разбирать с судьями дела, раз вы читаете мысли. Почему бы вам не поехать в Рим
и не устроиться советником к императору Тиберию?»
Я почувствовала, явственно ощутила небольшое волнение в
сердце таинственного римлянина. Мне опять показалось, что в нем есть что-то
знакомое. Конечно, я видывала некромантов, астрологов, оракулов. Но этот
человек упоминал конкретные имена – Антоний, Люций. Он меня поразил.
«Ну, расскажите мне, человек-загадка, – сказала
я, – насколько близки мои сны к тому, что написано в старых легендах? А
тот, кто бродит по Антиохии и пьет кровь, он – смертный человек?»
Молчание.
Я попыталась рассмотреть римлянина получше, но
безрезультатно. Он даже отошел поглубже в темноту.
Я находилась на грани нервного срыва. Я хотела убить Люция –
фактически у меня не было выбора. Римлянин тихо сказал:
«Она ничего не знает о том, кто пьет кровь в Антиохии.
Расскажите ей, что вам о нем известно, – может быть, это он насылает ей
сны».
Я смутилась. В моей голове так явственно звучал женский
голос: «Это я тебя вызвала».
Римлянин от этого тоже пришел в замешательство;
в воздухе как будто поднялось легкое волнение.
«Мы его видели, – сказал жрец. – Мы даже следим за
ним, чтобы подобрать обескровленные трупы несчастных, пока их не нашли и не
обвинили нас в содеянном. Он обгорел, обгорел всем телом, почернел. Он не может
быть человеком. Это старый бог, сгоревший дочерна, он словно явился из
преисподней».
«Амон-Ра, – сказала я. – Но почему он не умер? „Во
сне я умираю“».
«О, это ужасное зрелище, – вдруг вставила жрица, словно
больше не могла сдерживаться. – Не может быть, что это человек. Сквозь
почерневшую кожу просвечивают кости. Но он слаб, и жертвы его слабы. Он еле
ходит, но выпивает из бедных истерзанных душ всю кровь. Утром он уползает, как
будто у него нет сил идти».
Жрец терял терпение.
«Но он живой, – сказал жрец. – Живой! Бог он,
демон или человек – он живой. И с каждой слабой жертвой он понемногу набирается
сил. Он вышел прямо из старой легенды, а они вам снятся. У него длинные волосы,
как в старину носили египтяне. Он мучается от ожогов. Он шипит проклятия в
адрес храма».
«Какие проклятия?»
Тут вмешалась жрица:
«Он, видимо, считает, что его предала царица Изида. Он
говорит по-древнеегипетски. Мы его с трудом понимаем. Наш римский друг, наш
благодетель, перевел нам его слова».
«Хватит! – потребовала я. – У меня голова идет
кругом. Ни слова больше. Тот человек сказал правду. Я ничего не знаю об этом
проклятом обгоревшем существе. Я не знаю, откуда у меня эти сны. Я думаю, что
мне посылает их женщина. Может быть, та самая царица, которую я вам
описала, – царица на троне, в оковах, плачущая царица… Но я не знаю
зачем!»
«Вы никогда того человека не видели?» – спросил жрец.
«Она не видела», – ответил за меня римлянин.
«Ну вот, опять, какой же вы талантливый оратор! –
сказала я римлянину. – Я просто в восторге! Почему вы прячетесь под тогой?
Почему стоите там, вдалеке, чтобы я вас не рассмотрела? Вы сами-то видели того,
кто пьет кровь?»
«Потерпите немного», – ответил он с таким обаянием, что
я не смогла заставить себя дальше с ним пререкаться и повернулась к жрецу и
жрице.
«А почему вы не устроите засаду этому черному обгорелому
существу, – спросила я, – этому слабаку? Я слышу в голове голоса. Но
до меня доходят только слова женщины, предупреждающие об опасности. Это женский
смех. Мне пора идти. Я хочу добраться до дома. Мне нужно кое-что сделать, но
прежде хорошенько все обдумать. Мне пора».
«Я защищу вас от врага», – повторил римлянин.
«Очаровательно, – ответила я. – Если вы можете
защитить меня, почему вы не устроите засаду тому, кто пьет кровь? Поймайте его
в сеть гладиаторов. Вонзите в него пять трезубцев. Вы впятером вполне сможете
его удержать. Вам только нужно не выпускать его, пока не встанет солнце, –
лучи Амон-Ра его убьют. Может быть, понадобится два дня, даже три, но он умрет.
Сгорит, как я сгораю во сне. А вы, телепат, что же вы не поможете?»
