«И сколько вас? Кто здесь? Что с Антонием? Что случилось с
Флорой?»
Он раздраженно усмехнулся.
«Их убили, Лидия, а если ты не уберешься в какой-нибудь
безопасный уголок, где ни один захожий римлянин тебя не найдет, ты тоже труп. А
ты появляешься здесь, разглагольствуешь о философии! Все таверны о тебе
говорят! И раб с ногой из слоновой кости! Я видел тебя в полдень, гнусная,
проклятая гадина! Будь ты проклята, Лидия!»
Неподдельная, неприкрытая ненависть. И снова далекое эхо
смеха. Конечно, он его не услышал. Его слышала одна я.
«Твоя жена – где она? Я хочу с ней встретиться. Тебе
придется меня принять!»
«Ну уж нет!»
«Люций, я твоя сестра. Я хочу увидеться с твоей женой. Ты
прав. Я вела себя глупо. Непродуманно. Отсюда до Рима столько миль! Мне не
приходило в голову…»
«Вот именно, Лидия, ты никогда не отличалась благоразумием и
практичностью. Никогда! Ты – бескомпромиссная мечтательница и в довершение
всего – дура».
«Люций, что я могу сделать?»
Он прищурился и повел глазами слева направо, оценивающе
оглядывая факельщиков.
Всем своим существом я ощущала исходящую от него ненависть.
Ох, отец, не смотри сюда ни с Небес, ни из подземного царства. Собственный брат
желает мне смерти!
«Да, – сказала я, – четыре факельщика, и мы стоим
в центре Форума. И не забывай о человеке с ногой из слоновой кости и
жреце, – тихо добавила я. – И обрати внимание на солдат рядом с
храмом императора. Прими это к сведению. Так как дела у твоей жены? Я должна с
ней встретиться. Я приду тайно. Уверена, она обрадуется, что я жива, а я люблю
ее как сестру. В присутствии посторонних я никогда и вида не подам, что мы
имеем друг к другу отношение. Я допустила серьезную ошибку».
«Ох, да заткнись ты, – сказал он. – Сестры! Она
мертва».
Он посмотрел по сторонам.
«Их всех вырезали. Ты что, не поняла? Убирайся от меня!»
Он отступил на несколько шагов, но я пошла вперед, окружая
его светом.
«Но в таком случае кто с тобой? Кто убежал с тобой? Кто еще
выжил?»
«Присцилла, – сказал он, – и нам чертовски
повезло, что мы оттуда выбрались».
«Что? Твоя любовница? Ты приехал сюда с любовницей? А дети –
они все погибли?»
«Да, конечно, а как иначе? Как бы они сбежали? Слушай,
Лидия, даю тебе одну ночь, чтобы убраться из этого города и от меня подальше. Я
удобно устроился, и тебя терпеть не буду. Уезжай из Антиохии. Морем, по суше –
мне все равно, только уезжай!»
«Ты оставил жену и детей умирать? И приехал сюда с
Присциллой?»
«А ты, черт побери, как выбралась? Ты, вонючая сука в
брачный период, отвечай! Естественно, у тебя детей нет – знаменитое пустое
чрево нашего семейства! – Он посмотрел на факельщиков. – Убирайтесь
вон!»
«Стойте где стоите». – Я положила руку на кинжал и
сдвинула накидку, чтобы он увидел, как блестит металл.
Он, похоже, искренне удивился и улыбнулся отвратительной
фальшивой улыбкой. Какая мерзость!
«Лидия, я ни за что на свете не причинил бы тебе
вреда, – едва ли не оскорбленно сказал он. – Я просто за всех нас
беспокоюсь. Из дома до меня дошел слух, что всех убили. Что мне было делать –
возвращаться и принять бессмысленную смерть?»
«Ты лжешь. И не смей называть меня сукой в брачный период,
иначе рискуешь стать кастратом. Я вижу, что ты лжешь. Кто-то дал взятку, вот ты
и выбрался. Или же ты сам нас всех предал?!»
На свое несчастье, он крайне медленно реагировал и не
обладал большой сообразительностью. Столь гнусные обвинения отнюдь не привели
его в негодование. Он просто наклонил голову и сказал:
«Нет, неправда. Слушай, пойдем со мной. Отошли этих людей, избавься
от раба, и я тебе помогу. Присцилла тебя обожает».
«Она врунья и шлюха! Какое спокойствие в ответ на мои
подозрения! Куда девался пыл, с которым ты меня встретил?! Я только что
обвинила тебя в том, что ты выдал всю нашу семью делаториям! Я обвинила тебя в
том, что ты бросил жену и детей на растерзание преторианцам. Ты слышишь, что я
говорю?»
«Полная глупость. Я никогда бы так не поступил».
«От тебя просто несет виной. Посмотри на себя. Я должна бы
тебя убить!»
Он попятился.
«Вон из Антиохии! – воскликнул он. – Мне плевать,
что ты думаешь обо мне или о моих действиях ради нашего с Присциллой спасения!
Вон из Антиохии!»
Мои мысли не поддавались словесному выражению – я судила его
стороже, чем может вынести душа.
Он попятился и быстро скрылся в темноте, исчез, не доходя до
галереи. Я слушала, как стучат по мостовой его шаги.
«Святые Небеса!» – прошептала я. Я чуть не плакала. Но
по-прежнему не убирала руку с кинжала.
Я повернулась. Жрец и Флавий стояли намного ближе, чем было
им велено. Я была откровенно ошеломлена и остановилась. Я не знала, что мне
делать.
«Немедленно идемте в храм», – сказал жрец.
«Ладно, – сказала я. – Флавий, сейчас ты пойдешь
со мной, останешься вместе с факельщиками рядом со стражами храма и будешь
следить, не появится ли тот человек».
«Кто он, госпожа?» – прошептал Флавий, когда я направилась к
храму, опережая их обоих.
Он выглядел по-царски. Настоящий свободный человек. Красивая
туника из тонкой шерсти, с золотыми полосками, с золотым поясом, облегающая
грудь. Даже ногу отполировали. Я была больше чем довольна. Но вооружен ли он?
Несмотря на внешнее спокойствие, он очень обо мне
тревожился.
Я чувствовала себя настолько несчастной, что не смогла ему
ответить.
Площадь уже пересекали несколько носилок – их торопливо
несли на плечах рабы, а другие рабы бежали рядом с факелами. Народ расходился
на обеды или на частные церемонии.
В храме что-то происходило.
Я повернулась к жрецу.
«Вы будете охранять моего раба и моих факельщиков?»
«Да, госпожа», – ответил он.
Окончательно стемнело. Дул приятный ветерок. Под длинными
галереями зажгли несколько фонарей. Мы приближались к жаровням богини.
«Теперь я должна тебя оставить, – сказала я
Флавию. – Разрешаю тебе охранять мою собственность, как ты красноречиво
выразился, до самой смерти. Не отходи от дверей. Я без тебя не уйду. И долго не
задержусь. Во всяком случае, не собираюсь. Нож у тебя есть?»
