Потом, к моему немому изумлению, я увидела человека,
прикрывающего тогой лицо, он следил за мной. Я сразу же узнала его по лбу и по
глазам. Теперь, когда он решительно двинулся прочь, я узнала его походку.
Это был мой брат, самый младший, Люций, тот, кого я
презирала. Он, и никто другой! Надо же, как коварно он скрывается в тени, чтобы
остаться незамеченным.
Я все в нем узнала. Люций. Он ждал в конце длинной галереи.
Я буквально приросла к месту, а уже быстро темнело. Все
дневные торговцы ушли. Таверны гасили фонари и факелы. Один книготорговец еще
не закрылся, под лампами лежали книги – большой выбор.
Люций, мой ненавистный младший брат, не подошел
поприветствовать меня со слезами на глазах, а скользит в тени галереи. Почему?
Я боялась, что знаю ответ.
Тем временем мальчики умоляли меня пойти с ними в близлежащий
винный садик, приятное место. Они ссорились, обсуждая, кто оплатит мой ужин.
Думай, Пандора. Это милое приглашение – хорошая проверка
степени твоей отваги и свободы. Не следует ходить с мальчиками в обычную
таверну! Но через несколько минут я останусь одна.
Форум затих. Перед храмами горели огни. Но большие
промежутки между ними тонули в черноте. Человек в тоге ждал.
«Нет, мне пора», – сказала я.
Я отчаянно размышляла, как мне раздобыть факельщика. Посмею
ли попросить молодежь проводить меня до дома? Я видела, что их ждут рабы,
некоторые из них уже зажигали фонари и факелы.
Из храма Изиды доносилось пение.
«Это я тебя вызвала. Осторожно… ради меня, ради моих целей!»
«Безумие какое-то», – пробормотала я, помахав на
прощание расходившимся по двое или по трое мальчикам. Я с трудом выдавила из
себя улыбки и любезные слова.
Я бросила взгляд на фигуру Люция, теперь ссутулившуюся в
конце галереи, у двери, закрываемой на ночь. Его поза выдавала трусость и
хитрость.
Внезапно я почувствовала, что кто-то кладет мне на плечо
руку, но немедленно сбросила ее, желая раз и навсегда установить пределы
фамильярности. И тут я услышала, что мне шепчут на ухо:
«Госпожа, жрец из храма умоляет вас вернуться. Ему нужно с
вами поговорить. Он не хотел, чтобы вы ушли, не поговорив».
Я повернулась и увидела, что рядом стоит жрец в египетском
головном уборе и в безупречно белом льняном наряде, а на шее у него – медальон
с изображением богини. Слава Небесам!
Но не успела я прийти в себя или ответить, как подошел
другой человек, с ногой из слоновой кости. Его сопровождали двое факельщиков.
Нас озарил теплый свет.
«Моя госпожа желает разговаривать с этим жрецом?» – спросил
он.
Флавий! Он исполнил мои приказы. Он чудесным образом
переоделся и выглядел благородным римлянином – длинная туника, свободный плащ.
Будучи рабом, он не мог носить тогу. Волосы аккуратно подстрижены, а сам Флавий
буквально сверкает чистотой. Он производил впечатление свободного человека и
держался совершенно уверенно.
Марцелий, философ-учитель, медлил.
«Госпожа Пандора, вы очень любезны, и позвольте уверить вас,
что таверна, посещаемая этими мальчиками, возможно, способна взрастить нового
Аристотеля или Платона, но для вас это неподходящее место».
«Я понимаю, – ответила я. – Не беспокойтесь».
Учитель настороженно посмотрел на жреца и на красавца
Флавия. Я обняла Флавия за талию.
«Это мой управляющий, он будет принимать вас в моем доме,
когда вы ко мне придете. Благодарю вас, что были так добры ко мне и позволили
прервать лекцию».
Лицо учителя застыло. Он наклонился поближе.
«Там, на галерее, – человек; не смотрите на него, но
вам для защиты понадобится еще несколько рабов. Город разделился, здесь
опасно».
«Значит, вы тоже его заметили? Но его великолепная тога –
признак благородного происхождения!»
«Темнеет, – сказал Флавий. – Сейчас я найму еще
факельщиков и носилки. Вон там, рядом».
Он поблагодарил учителя, и тот неохотно удалился.
Жрец Он все еще ждал. Флавий сделал знак еще двум
факельщикам, и они подбежали к нам. Света теперь хватало с избытком.
Я повернулась к жрецу:
«Я приду прямо в храм, но сначала я должна поговорить с тем
человеком. С человеком в тени».
И указала на него так, чтобы это было заметно. Я стояла под
потоком света – словно на сцене.
Я увидела, что фигура вдалеке съежилась и как будто пыталась
врасти в стену.
«Зачем? – спросил Флавий со скромностью римского
сенатора. – С этим человеком что-то не так. Он выжидает. Учитель был
прав».
«Знаю», – ответила я. Я услышала, как эхо глухо
разносит женский смех! О боги, хоть бы попасть домой в своем уме! Я посмотрела
на Флавия. Он смеха не слышал.
Оставался один проверенный способ.
«Факельщики, следуйте за мной, все, – обратилась я к
четырем мужчинам. – Флавий, оставайся здесь со жрецом и следи за моей
встречей с этим человеком. Подойдешь только в том случае, если я позову».
«Нет, мне это не нравится», – возразил Флавий.
«Мне тоже, – согласился с ним жрец. – Госпожа, вас
ожидают в храме, у нас много стражей, они сопроводят вас до дома».
«Я вас не подведу», – сказала я и направилась прямиком
к облаченной в тогу фигуре, ярд за ярдом пересекая мощеную площадь; вокруг
пылали факелы.
Мужчина в тоге резко вздрогнул всем телом и отошел от стены
на несколько шагов.
Я остановилась на площади и двигаться дальше не собиралась.
Придется ему подойти. Четыре факела неровно горели на ветру.
Мы стояли у всех на глазах и были самым ярким пятном на
Форуме.
Человек приблизился. Он шел сначала медленно, потом ускорил
шаги. Свет ударил в его искаженное яростью лицо.
«Люций! – прошептала я. – Глазам своим не верю!»
«Я тоже, – сказал он. – Какого дьявола ты здесь делаешь?»
«Что?» – Я слишком опешила, чтобы отвечать.
«Наша семья впала в Риме в немилость, а ты устраиваешь
спектакль в самом центре Антиохии! Посмотри на себя! Накрашенная, надушенная,
волосы пропитаны притираниями! Шлюха!»
«Люций! – вскричала я. – Во имя богов, о чем ты
думаешь? Наш отец мертв! Твои братья, должно быть, тоже погибли. Как тебе
удалось бежать? Почему ты не рад меня видеть? Почему не приглашаешь к себе
домой?»
«Рад тебя видеть?! – прошипел он. – Мы здесь
скрываемся, ты, сука!»
