Когда я обернулась, он уже грациозно пробирался через толпу
к девушкам. На мускулистой спине приятно играло солнце. У него были вьющиеся
темные волосы, почти как у меня. Он остановился на минуту, когда его атаковал
продавец дешевых туник, плащей и всякой всячины; его товары больше походили на
краденое добро, раскрашенное красками, которые потекут при первом же
дожде, – но кто знает? Он поспешно приобрел тунику и натянул ее через голову,
купил красный пояс и обернул его вокруг талии.
Какое превращение. Туника не доходила ему до колен. Должно
быть, он испытал большое облегчение, надев чистую одежду. Нужно было подумать
об этом до ухода. Вот дура!
Я им восхищалась. В одежде или без таковой, нельзя сохранять
такую красоту и достоинство, если тебя не любили. Он носил на себе одеяния
любви, и любовь вдохновляла мастера, столь искусно сделавшего ногу из слоновой
кости.
Наша краткая встреча навеки связала нас прочными оковами.
Он поздоровался с девушками и, обняв обеих, вывел их из
толпы.
Я отправилась прямиком в храм Изиды и таким образом, сама
того не зная, сделала первый твердый шаг к ворованному бессмертию, бесславной,
незаслуженной противоестественности, к бесконечному и совершенно бесполезному
существованию.
Глава 5
Как только я вошла на территорию храма, меня приняли и
радостно приветствовали несколько богатых римлянок. Все они были надлежащим
образом накрашены – белые руки и лица, хорошо подведенные брови, аккуратно наложенная
помада – все те мелочи, которые я сегодня утром смешала в кашу.
Я объяснила, что у меня есть средства, но я живу одна. Они
согласились помочь мне всем, чем смогут. Услышав, что я получила посвящение в
Риме, они прониклись благоговейным восторгом.
«Благодарение Матери Изиде, вас не нашли и не казнили!» –
воскликнула одна из них.
«Входите, поговорите со жрицей», – сказали они.
Большинство из них еще не прошли тайную церемонию и ждали, когда богиня
призовет их к этому кульминационному событию.
Там стояли и другие женщины, египтянки или, может быть,
жительницы Вавилона, можно было только догадываться. Шелка и драгоценности были
в порядке вещей. На одних – накидки с золотой оторочкой, на других – простые
платья.
Но мне показалось, что все они говорят по-гречески. Я не
могла заставить себя войти в храм… Я подняла глаза и мысленно увидела наших
распятых римских жрецов.
«Благодарение богам, вас не опознали», – сказала одна
женщина.
«Очень многие бежали в Александрию», – добавила другая.
«Я не высказывала протеста», – мрачно пояснила я. В
ответ – хор сочувственных голосов.
«А как вы могли – при Тиберии? Поверьте, все, кому удалось,
сбежали».
«Не поддавайтесь горю», – сказала молодая голубоглазая
гречанка, очень хорошо одетая.
«Я отошла от культа», – сообщила я. Новый успокаивающий
хор тихих голосов.
«Входите же, – сказала еще одна женщина, – и
попросите позволения помолиться в самом святилище нашей Матери. Вы –
посвященная. Мы в основном – нет».
Я кивнула и, поднявшись по ступенькам храма, вошла внутрь.
У дверей я остановилась, чтобы стряхнуть с накидки все
мирское, всю суетность, о которой шла речь выше. Я обратила свои мысли к богине
и отчаянно хотела в нее поверить, ненавидя свое лицемерие, – ведь я
использовала и храм, и культ, но прежде не придавала им особенного значения.
Мое отчаяние за последние три ночи проникло слишком глубоко.
Внутри меня ожидало настоящее потрясение.
Этот храм был намного древнее, чем наш храм в Риме; стены
покрывали египетские рисунки. У меня по спине побежали мурашки. Колонны в
египетском стиле, не с выемками, но гладкие, круглые, выкрашенные в
ярко-оранжевый цвет, поднимались к большим листам лотоса на капителях. Повсюду
пахло ладаном, из святилища доносилась музыка. Я слышала высокие ноты лиры,
слышала, как перебирают металлические струны систра, слышала песнопения.
Но здесь все было до такой степени проникнуто духом Египта,
что я почувствовала себя в крепких объятиях кровавых снов. И едва не упала в
обморок.
Мне вспомнились сны – глубокое парализующее чувство
пребывания в каком-то тайном египетском святилище, ощущение того, что душу
поглотило чужое тело!
Ко мне подошла жрица. Новое потрясение. В Риме они носили
римские платья и небольшие экзотические покрывала на голове, нечто вроде
небольшого капюшона, доходившего до плеч.
Но эта женщина была одета в египетские наряды из
плиссированного льна, согласно старому стилю, на ней также было великолепное
египетское покрывало и парик – густая масса длинных черных жестких кос,
падавших на плечи. Насколько я могла судить, она выглядела, наверное, так же
экстравагантно, как Клеопатра.
Я всего лишь слышала рассказы о любви Юлия Цезаря к
Клеопатре, а потом – о романе египетской царицы с Марком Антонием и ее смерти.
Все это произошло до моего рождения. Но я знала, что знаменитый въезд Клеопатры
в Рим очень задел чувство морали старых римлян. Я всегда знала, что старые
римские семьи боятся египетской магии. В ходе описанной мной недавней римской
карательной бойни много кричали о патентах и похоти, но за этим стоял
невысказанный страх перед тайной и силой, скрывавшимися за дверью храма.
А теперь, глядя на эту жрицу и ее подведенные глаза, я в
душе испытала тот же страх. Я узнала его. Конечно, казалось, что эта женщина
вышла прямо из моих снов, но не это меня потрясло – в конце концов, что такое
сны? Это египтянка – совершенно чужая и непроницаемая.
Моя Изида была греко-римской. Даже ее статую в римском
святилище облачали в великолепное греческое платье со складками, а волосы мягко
причесывали в старом греческом стиле, с волнами вокруг лица. В руках она держала
систр и урну. Романизированная богиня.
Возможно, то же самое произошло в Риме и с богиней Кибелой.
Рим проглатывал явления и делал их римскими.
Всего через несколько веков, хотя тогда я об этом не думала
– да и как я могла? – Рим проглотит и отточит последователей Иисуса из
Назарета и создаст из его христиан Римско-католическую церковь.
Полагаю, ты знаком с современным выражением: «Приехал в Рим
– живи по-римски»?
Но здесь, в красноватом полумраке, среди дрожащих огней и
более густого, мускусного аромата ладана, чем я привыкла, я молча возмущалась
своей робостью.
Потом сны все-таки начались, как будто вокруг меня одна за
другой опускались завесы. Передо мной мелькнула прекрасная рыдающая царица.
Нет. Она кричала. Звала на помощь.
