«Интересно, – подумала Мона, – я выгляжу так же?»
– Маленькие ведьмы! – произнесла она шипящим
шепотом и прижала к голове ладони с растопыренными пальцами.
Мэри-Джейн рассмеялась.
– Да, маленькие ведьмы, – согласилась она. –
Итак, это был дух дяди Джулиена, который повелел тебе прийти сюда и лечь с
Майклом? И Роуан нигде поблизости не было?
– Точно. Не было нигде поблизости. И дядя Джулиен в
самом деле приложил к этому весьма тяжелую длань – поверь. Дело в том, что он
покинул нас, предоставив самим разбираться в собственных проблемах. Правда, в
конечном счете все получилось прекрасно. Мне бы не хотелось объяснять ему все.
– Почему?
– Это новая фаза, Мэри-Джейн. Можно сказать, черная
магия нашего поколения. Она не имеет отношения ни к Джулиену, ни к Майклу или
Роуан и к тому, как они будут решать эти вопросы. Это вообще нечто совсем
другое.
– Да. Я понимаю.
– Правда? Ты понимаешь?
– Да. Ты действительно очень сонная. Я пойду и принесу
тебе молока.
– О, это было бы божественно.
– Ложись и постарайся уснуть, дорогая. Ты выглядишь
действительно скверно. Твои глаза еще хоть что-то видят?
– Разумеется. Но ты права. Я собираюсь заснуть прямо
здесь. Ох, Мэри-Джейн, воспользуйся сложившейся ситуацией.
– Ты слишком молода для этого, Мона.
– Нет, глупышка, я не это имела в виду, – смеясь,
сказала Мона. – Кроме того, если я не слишком молода для мужчин, то уж для
женщин тем более. Во всяком случае, мне любопытно было бы сделать это с
девушкой или с женщиной – быть может, с прекрасной, как Роуан. Но я имела в
виду, что коробки открыты. Воспользуйся преимуществом этого обстоятельства и
прочти все, что сможешь.
– Да, может быть, так я и сделаю. Откровенно говоря, я
плохо разбираю его почерк, но вполне понимаю ее. И она ко многому здесь
приложила руку.
– Да, прочти ее письма. Если ты собираешься помочь мне,
то должна их прочесть. И все, что внизу, в библиотеке, Мэри-Джейн, – досье
мэйфейрских ведьм. Я знаю, ты сказала, что читала его, но так ли это?
– Ты знаешь, Мона? Я и сама не уверена в этом.
Мона повернулась на бок и закрыла глаза. «А что касается
тебя, Морриган, давай-ка вернемся в прошлое. Но не ко временам римского
нашествия. Давай вернемся в долину, и расскажи, как все это началось. Кто этот
темноволосый, которого любят все?»
– Спокойной ночи, Мэри-Джейн.
– Послушай, прежде чем ты отрубишься, дорогая, скажи
мне, кого из ближайших родственников ты считаешь наиболее достойным твоего
доверия?
Мона рассмеялась. Она почти заснула, но вдруг вздрогнула и
очнулась.
– Тебя, Мэри-Джейн.
– Не Роуан и не Майкла?
– Абсолютно не их. Они должны теперь восприниматься как
враги. Есть некоторые вопросы, которые я должна задать Роуан, и я намереваюсь
получить на них ответы, но она не должна знать, что со мной происходит. Я
должна обдумать эти вопросы. Что же касается Гиффорд и Алисии, то они мертвы.
Старуха Эвелин очень больна, а Райен слишком туп. Джинн и Шелби чересчур
невинны, а Пирс и Клэнси просто безнадежны. И зачем нарушать их покой?
Придавала ли ты когда-нибудь большое значение формальным правилам жизни,
предписаниям этикета?
– Никогда.
– Думаю, что я могу на тебя положиться, Мэри-Джейн.
Пока, Мэри-Джейн.
– Стало быть, ты не хочешь, чтобы я позвонила Роуан или
Майклу в Лондон и спросила у них совета.
– Боже сохрани, нет. – Шесть кругов сформированы,
и танец уже начался. Она не хочет его пропустить. – Ты не должна делать
это, Мэри-Джейн. Ни в коем случае. Обещай мне, что не сделаешь этого,
Мэри-Джейн. Кроме того, в Лондоне сейчас середина ночи, и мы не знаем, что они
делают, – правда? Помоги им Бог. Помоги Бог Юрию.
Мона действительно уплывала. Офелия с цветами в волосах, она
плыла вниз по течению. Ветви деревьев опускались, чтобы погладить ее лицо,
прикоснуться к воде. Нет, она танцевала в круге, и темноволосый стоял в самом
центре и пытался говорить с ними, но они хохотали и хохотали. Они любили его,
но знали его привычку бесконечно повторять одно и то же и приставать с такими
глупыми опасениями…
– Знаешь ли, я беспокоюсь о тебе, Мона. Должна сказать
тебе…
Голос Мэри-Джейн был где-то совсем далеко. Цветы, букеты
цветов… «Так вот почему я мечтала о садах всю свою жизнь и рисовала сады
цветными карандашами. „Почему ты всегда рисуешь сады, Мона?“ – спрашивала меня
сестра Луиза. „Я люблю сады, а сад на Первой улице был совершенно разрушен,
пока они не вычистили его и все там не изменили. И теперь он подстрижен и
приведен в полный порядок, и он хранит самую большую тайну“».
«Мама, не надо…»
– Нет, цветы, круги… Этот сон обещал быть таким же
хорошим, как последний.
– Мона?
– Позволь мне поспать, Мэри-Джейн.
Мона едва ли слышала эти слова – да и какая разница, что она
говорила.
А голос Мэри-Джейн все продолжал звучать словно издалека…
прежде чем Мона и Морриган начали петь.
– …Ты знаешь, Мона Мэйфейр, мне ужасно не хочется
говорить тебе это, но малышка выросла с тех пор, как ты ушла спать под дерево!
Глава 18
– Думаю, теперь мы должны уехать, – сказал
Марклин.
Он лежал на кровати Томми, подложив под голову сцепленные
руки, внимательно изучая изгибы в деревянном гофре навеса кровати.
Томми сидел за столом, положив скрещенные ноги на черный
кожаный пуфик.
Комната Томми была больше, чем у Марклина, с видом на
солнечную сторону, но это обстоятельство ничуть не обижало Марка. Ему нравилась
его собственная комната. Ну что же, он был готов оставить ее. Он упаковал все
существенное в один чемодан и спрятал его под свою кровать.
– Называй это предчувствием, если угодно, но я не хочу
здесь оставаться, – сказал он. – Нет причин торчать здесь дольше.
– Ты всегда отличался фатализмом и, кроме того, немного
глуповат, – возразил Томми.
– Пойми, я стер все из компьютеров. Жилище Стюарта
абсолютно неприступно, разве что мы рискнем снести двери. К тому же мне совсем
не хочется оказаться под арестом в комендантский час.
