С Райеном явно творилось что-то неладное.
«Я одинока, – подумала она. – Эрон убит. Беа
требует нашего сочувствия. Роуан и Майкл пока не звонили. Все мы напуганы. И
теперь еще Райен, похоже, спятил. Впрочем, может быть, все это к лучшему».
– Как Гиффорд выглядела? – спросила она снова.
– Красивая, как всегда. По мне, она всегда выглядела
прекрасно, знаешь ли, – было ли ей двадцать пять, или тридцать пять, или
пятнадцать. Она была моей Гиффорд.
– А что она делала?
– Почему тебя это интересует?
– Я верю в сновидения, Райен, пожалуйста, расскажи мне.
Вспомни. Чем занималась Гиффорд?
Он пожал плечами, затем слегка улыбнулся.
– Она копала маленькую ямку в земле. Думаю, для посадки
дерева. Мне кажется, это был дуб Дейрдре. Да, именно там. И вокруг было
насыпано много земли.
Мгновение Мона ничего не отвечала. Она была настолько
потрясена, что не могла довериться своему голосу.
А Райен снова погрузился в собственные мысли, глядя в окно,
будто забыл, о чем они только что говорили.
Мона почувствовала головную боль, очень острую, в обоих
висках. Быть может, ее просто укачало в машине? Такое случается с беременными,
даже если ребенок развивается вполне нормально.
– Дядя Райен, я не смогу пойти на похороны
Эрона, – неожиданно сказала она. – Меня тошнит в машине. Я бы хотела
присутствовать там, но не могу. Мне лучше вернуться домой. Знаю, что это
неприлично, что веду себя как последняя эгоистка, но…
– Позволь мне проводить тебя до дома, – галантно
предложил Райен. Он потянулся вперед и нажал на кнопку внутренней связи. –
Клем, отвези Мону на Первую улицу. – Он отключил интерком.. – Ведь ты
имела в виду дом на Первой улице, не так ли?
– Да, конечно, – ответила Мона.
Она обещала Роуан и Майклу, что переберется на Первую улицу
незамедлительно, и теперь исполняла обещание. Кроме того, там она себя
чувствовала более дома, чем на Амелия-стрит, особенно когда не стало матери, а
отец теперь напивался до бесчувственного состояния, лишь иногда вставая по
ночам в поисках бутылки, сигарет или умершей жены.
– Я позвоню Шелби, чтобы она осталась с тобой, –
сказал Райен. – Если не понадоблюсь Беатрис, то и сам буду рядом.
Он был весьма обеспокоен. Беременность Моны, разумеется,
стала для него очередной заботой. Он определенно души не чаял в Моне. Так было
всегда, с тех пор, когда она была совсем маленькой и Гиффорд наряжала ее в
кружева и ленточки. Она должна была понимать, как он отреагирует. Он любил
малышей. Он любил детей. И они любили его тоже.
«А я больше не дитя для них, вовсе нет», – с легкой
грустью подумала Мона.
– Нет, мне не нужна Шелби, – возразила она. –
Мне хочется побыть в одиночестве – там, наверху, только с Эухенией. Со мной все
будет в порядке. Я, наверное, посплю. В этой комнате наверху спать так приятно.
Никогда прежде не бывала там одна. Я хочу подумать и разобраться в своих
чувствах. К тому же вокруг дома патрулирует охрана, численностью равная
Французскому иностранному легиону. Никто не отважится туда проникнуть.
– Тебя не угнетает мысль, что ты останешься в
одиночестве?
Очевидно, он не думал о незваных гостях, а только вспоминал
старые истории-легенды, которые всегда волновали ее в детстве. Теперь они
казались ей далекими и романтическими.
– Нет, почему меня это должно угнетать? –
нетерпеливо ответила она.
– Мона, ты потрясающая молодая женщина! – Райен
вдруг улыбнулся, что случалось с ним крайне редко. Возможно, изнеможение и
скорбь вконец расстроили его психику и послужили причиной столь неожиданной
реакции. – Ты, похоже, не опасаешься ни за ребенка, ни за дом.
– Райен, я никогда не боялась за дом!.. Никогда. А что
касается ребенка, от него меня тошнит уже сейчас. И вот-вот вырвет.
– Но ты чего-то боишься, Мона.
Это не приведет ни к чему хорошему. Мона не могла больше
терпеть все эти расспросы. Она обернулась к Райену и положила правую руку ему
на колено.
– Дядя Райен, мне уже тринадцать. Я должна подумать,
вот и все. Со мной все в порядке, и я не знаю, что означает «бояться» или
«опасаться», хотя и смотрела в словаре значения этих слов. Договорились?
Беспокойся лучше о Беа.
Беспокойся о том, кто убил Эрона. Есть вещи, о которых
действительно стоит побеспокоиться.
– Хорошо, дорогая. – Райен снова улыбнулся.
– Тебе недостает Гиффорд.
– А ты не думала, что так будет? – Он снова
поглядел в окно, не ожидая ответа. – Теперь Эрон вместе с Гиффорд, не так
ли?
Мона покачала головой. Да, Райен и впрямь не в себе. Пирсу и
Шелби следовало бы знать, как нуждается в них отец.
Машина свернула на Первую улицу.
– Ты должен сообщить мне сразу же, если позвонит Роуан
или Майкл, – сказала Мона. Она подхватила сумочку и приготовилась
выскочить на тротуар. – И… поцелуй за меня Беа… и… Эрона.
– Обещаю, – сказал Райен. – Ты уверена, что
хочешь побыть в одиночестве? Что, если с тобой останется Эухения?
– Это было бы пределом моих мечтаний, – отозвалась
она через плечо.
Два молодых охранника в форме стояли у ворот, и один из них
как раз открывал дверь перед Моной. Она кивнула ему, проходя мимо.
Дойдя до передней двери, она вставила ключ в замок и через
пару секунд оказалась внутри. Дверь, как всегда, затворилась с низким,
приглушенным звуком. Мона в изнеможении прислонилась к ней, прикрыв глаза.
– Двенадцать недель! Это просто немыслимо!
Ребенок был зачат, когда она спала с Майклом во второй раз.
Она точно знала это, абсолютно точно. Кроме того, между Рождеством и Марди-Гра
никого не было. Нет, двенадцать недель – это немыслимо!
«Думай, Мона, думай».
Она устремилась в библиотеку. Ее компьютер принесли туда
накануне вечером и установили прямо на большом столе красного дерева. Она с
шумом опустилась на стул, загрузила систему и открыла файл WS/МОNА/SECRET/
Pediatric.
«Вопросы, которые должны быть заданы, – набрала она на
клавиатуре. – Как быстро развивалась беременность у Роуан? Где именно
наблюдались признаки ускоренного развития? Бывали ли у нее особенно часто
приступы тошноты?»
