Они стремились разгадывать прошлое – быстро, используя все
средства, имеющиеся в их распоряжении. И Стюарт, их руководитель в изучении
древних языков, был их жрецом, их магической связью с истинным святилищем –
библиотекой и архивами Таламаски.
В прошлом году, после открытия Тессы, именно на скалистой
вершине Гластонберийского холма Стюарт сказал им: «В вас двоих я нашел все, что
когда-либо искал в ученом, в ученике или последователе. Вы первые, кому я
действительно хочу передать все, что знаю сам».
Эти слова Марклин воспринял как высшую честь – как нечто
большее, чем любая награда, заслуженная им в Итоне, или Оксфорде, или во всем
мире – куда бы ни увлекала его жажда к познанию.
То был величайший момент, более значительный для него, чем
прием в орден. И теперь, оглядываясь на прошлое, он понимал, что членство в
ордене имело для него ценность только потому, что для Стюарта оно означало все.
Стюарт провел в Таламаске всю жизнь и, как он часто заявлял, вскоре и умрет в
ее стенах.
Стюарту теперь было восемьдесят семь, и, возможно, он был
одним из старейших активно работающих ученых ордена, если обучение языкам можно
было называть активной деятельностью. А именно языки стали самой сильной
страстью Стюарта после его выхода в отставку.
Его упоминания о близкой смерти никогда не приобретали ни
романтического, ни мелодраматического оттенка. И ничто, собственно говоря, не
изменилось в отношении Стюарта к тому, что ожидало его впереди: «Человек моего
возраста, сохранивший ясность ума? Если он не проявляет смелость перед лицом
смерти, если он не любознателен, не жаждет узнать, что случится в
будущем, – про такого можно сказать, что он зря прожил жизнь. Он попросту
дурак».
Даже открытие Тессы не заразило Стюарта отчаянным желанием
продлить жизнь. Преданность Тессе, вера в нее охраняла его от всех мелочных
забот. Марклин больше опасался смерти Стюарта, чем сам Стюарт. И теперь Марклин
осознавал, что придавал чрезмерное значение неотвратимо близкой кончине
учителя. Утратить Стюарта после смерти – вещь неизбежная, но потерять его до
этого – совершенно немыслимая.
«Вы стоите на священной земле Гластонбери, – говорил им
Стюарт в тот день, когда все началось. – Кто похоронен на вершине этого
холма? Сам Артур или безымянные кельты, оставившие нам свои монеты, оружие,
суда, на которых они плавали по морям и однажды открыли остров Авалон?
[14]
Мы никогда не узнаем этого. Но есть тайны, которые мы можем
постичь; скрытый смысл этих тайн столь колоссален, столь беспрецедентен, что
они могли бы круто изменить наши представления о жизни. И это оправдывает нашу
преданность ордену, это стоит любой жертвы, которую мы обязаны принести. Если
это не так – значит, мы лжецы».
И теперь Стюарт угрожал оставить Марклина и Томми,
отвернуться от них в ярости и с презрением, чего Марклин стремился избежать
всеми силами. Не было необходимости открывать все подробности их плана Стюарту.
И Марклин осознавал теперь, что его отказ принять на себя все руководство
спровоцировал разрыв в отношениях. У Стюарта была Тесса… Стюарт ясно выразил
свои желания. Но Стюарт никогда не должен был узнать, что произошло на самом
деле. Должно быть, то была ошибка, и Марклину оставалось только проклинать
собственную незрелость, ведь он так сильно любил Стюарта, что не мог не сказать
ему обо всем.
Он должен вернуть расположение Стюарта. Стюарт согласился
прийти сегодня. Он уже, несомненно, был здесь, стоял у Священного терновника,
куда всегда приходил, прежде чем взойти, как обычно, на Вериолл и возглавить
процессию, подымающуюся на самую вершину холма. Марклин знал, как любил его
Стюарт. Знал он и то, что восстановить прежние отношения можно лишь в том
случае, если он проявит искреннюю заинтересованность, поэтическое вдохновение и
душевный пыл.
То обстоятельство, что собственная его жизнь должна быть
долгой, что это всего лишь первый шаг в его тайных приключениях, не вызывало у
Марклина сомнений. Ему будут принадлежать ключи от Обители, карта следования к
сокровищу, формула волшебного эликсира. В этом он был совершенно уверен. Но
если бы этот первый шаг закончился поражением, наступил бы нравственный крах.
Конечно, он продолжал бы продвигаться дальше. Вся его юность состояла из
неразрывной цепи успехов, и им суждено продолжаться, так что его возвышение
никогда не закончится неудачей.
Я должен победить, я всегда выигрывал. Я не должен
предпринимать что бы то ни было, если не уверен в успехе. Таковым было кредо
Марклина, которому он никогда не изменял.
Что касается Томми… Томми был верен клятвам, данным всеми
троими, он чтил их концепции и, конечно, Тессу. Томми не вызывал ни малейшего
беспокойства. Глубоко погруженный в компьютерные исследования, уточнение
хронологических данных и карт, Томми не представлял опасности, никогда не выражал
разочарования по поводу самих целей и был квалифицированным специалистом, хотя
не занимался проблемой в целом и не задавался вопросом обоснованности всей
работы, что придавало ему еще большую ценность.
В сущности, Томми ничуть не изменился.
Томми оставался все тем же мальчиком, который полюбился
Марклину с самого детства: собирателем, сопоставляющим данные, тонко
различающим их особенности, исследователем – словом, подлинным живым архивом.
Без Марклина Томми не смог бы существовать, и Марклин прекрасно сознавал это.
Впервые они случайно встретились в двенадцатилетнем возрасте в одном из
интернатов Америки. Комната Томми была заполнена окаменелостями, костями
животных, компьютерной техникой, оборудованием самого загадочного
предназначения и огромным собранием научно-фантастических книг в мягких
обложках. Марклину часто приходила в голову мысль, что Томми, должно быть,
считает его одним из героев научно-фантастических романов. Сам Марклин терпеть
не мог художественную литературу, и то обстоятельство, что Томми под влиянием
их встречи превратился из обычного читателя научной фантастики в одного из
главных исполнителей научно-фантастической драмы, считал закономерным.
Преданность Томми даже на миг не подвергалась сомнению. И действительно, в
течение многих лет, пока Марклин добивался свободы, Томми был самым близким:
всегда под рукой, всегда готовый услужить. Марклин даже специально придумывал
задания для своего друга, ради того чтобы хоть на время обеспечить себе
пространство для маневрирования, и Томми никогда не чувствовал себя несчастным.
Марклин становился все более холодным, но Томми не замечал
этого.
Гластонбери никогда не представлялся ему чем-то иным, кроме
как священным местом, хотя Марклин не верил легендам, связанным с ним.
