– Хорошо, пойдем вместе. Быть может, ты на один прыжок
опередила меня. Я собираюсь убедить его в необходимости нашего сотрудничества.
Но позволь мне спросить тебя еще раз, Иезавель.
[12]
Ты уверена,
что ребенок от него?
– Это был Майкл. Я могу сказать, когда, вероятно, это
произошло. После похорон Гиффорд. Я снова воспользовалась своим преимуществом
над ним. Я не думала больше о предосторожности, как в первый раз. Гиффорд была
мертва, и мной овладел дьявол, клянусь в этом. Это было сразу после того, как
кто-то пытался проникнуть в библиотеку через окно и я ощутила запах.
Роуан ничего не сказала.
– Это был мужчина, не так ли? Он стал преследовать
меня, после того как был с моей матерью. Должно быть, так это было. Когда он
попытался войти, то разбудил меня. А когда я подошла к матери, она уже была
мертва.
– Был ли он сильный, этот запах?
– Очень. Я до сих пор иногда чувствую его там, в
гостиной, и наверху, в спальне. Вы тоже?
Роуан помолчала.
– Я хочу сделать кое-что и именно поэтому прошу
тебя, – сказала она.
– О чем?
– Не говори Майклу о ребенке, пока не проведут
необходимые тесты. Есть здесь кто-нибудь, кому ты можешь довериться, кто может
в такой ситуации заменить тебе мать? Должно быть, есть такой человек?
– Об этом не беспокойтесь, – заверила Мона. –
У меня есть личный гинеколог, ведь мне уже тринадцать.
– Разумеется, – кивнула Роуан. – Послушай,
что бы ни случилось, я собираюсь возвратиться, прежде чем тебе придется сказать
об этом кому-нибудь вообще.
– Да. Я надеюсь на это. Однако будет чудом, если вы
сможете возвратиться так скоро. Но что будет, если вы никогда не вернетесь и мы
с Майклом так и не узнаем, что случилось с вами или с Юрием?
Роуан на секунду задумалась, а потом пожала плечами.
– Я вернусь, – сказала она. – И еще одно
предостережение, если не возражаешь.
– Выкладывайте.
– Если ты все же расскажешь Майклу о беременности, а
позже решишь избавиться от ребенка, это убьет Майкла. Его уже дважды
обманывали. Если возникнет какое-нибудь сомнение, какое бы ни было, не говори
ему прежде, чем сомнение разрешится.
– Мне не терпится сказать ему. Я могу связаться с
врачом и пройти обследование сегодня же после полудня. Скажу, что перенесла
нервный срыв и, похоже, могу сорваться снова. Она уже привыкла к таким моим
выходкам. Когда тесты покажут, что все в порядке, меня ничто не удержит от
того, чтобы рассказать ему. И ничто, я повторяю, ничто не сможет помешать моему
ребенку родиться на свет.
Мона вдруг осознала всю бестактность своих слов, вспомнив,
что сама Роуан больше никогда не столкнется с подобной дилеммой.
Но оказалось, Роуан вовсе не обидели и уж, разумеется, не
ранили ее слова. Лицо ее оставалось невозмутимым. Она искала свои сигареты.
– Убирайся-ка ты отсюда, чтобы я могла покурить
спокойно, ладно? – попросила Роуан, рассмеявшись. – А затем мы
разбудим Майкла. У меня осталось еще полтора часа до самолета.
– Роуан, я… я все еще сожалею о том, что совершила с
ним это. Я не раскаиваюсь в этом только из-за ребенка.
– Как не могу сожалеть и я, – ответила
Роуан. – Если все обернется так, что Майкл станет отцом, он будет
счастлив, а я найду в себе силы с годами простить ему грех. Только помни,
Иезавель, я все еще его жена. Ты получишь изумруд и ребенка. Но Майкл все еще
мой.
– Понятно, – сказала Мона. – Вы мне и в самом
деле нравитесь, Роуан. Правда, я действительно люблю вас. Кроме того, мы
двоюродные сестры, и мы Мэйфейры. Если бы я не была в положении, заставила бы
вас взять меня с собой – ради вас, Юрия и всех прочих.
– И как бы ты заставила меня сделать это, Мона?
– Как вы недавно выразились?.. Что-то там о тайном
оружии…
Они поглядели друг на друга, и Роуан медленно кивнула и
улыбнулась.
Глава 7
Холм был грязный и замерзший, но Марклину, который взбирался
по этому скользкому склону как зимой, так и летом, всегда доставляло
удовольствие стоять на вершине холма Вериолл рядом со Священным терновником и
смотреть вниз, на причудливый и живописный городок Гластонбери.
[13]
Сельская дорога, всегда, даже зимой, окруженная зеленью, теперь, весной,
приобрела особенно яркие краски.
Колоссальный пожар 1184 года практически полностью уничтожил
аббатство, но его руины сохранились до наших дней. Каждый год на Пасху в
древних развалинах расцветает терновник. В народе говорят, что он вырос на том
месте, где оставил свой посох Иосиф Аримафейский – тайный ученик Христа,
похоронивший его после распятия. Впоследствии он перебрался в Гластонбери и
построил здесь первую в Великобритании церковь.
Марклину было двадцать три. Светловолосый, с бледно-голубыми
глазами и с очень белой, тонкой и чистой кожей, он быстро замерзал. На нем был
дождевик с шерстяной подстежкой, пара летних перчаток и маленькая шерстяная
шапочка, плотно облегавшая волосы и позволявшая ему сохранить тепло, чего никак
нельзя было ожидать от такого незначительного по размеру предмета одежды.
Ему было восемнадцать, когда Стюарт перевез их сюда, его и
Томми – старательных студентов, влюбленных в Оксфорд, в Стюарта, ловивших
каждое слово, сказанное им.
В течение всего времени, проведенного в Оксфорде, они часто
посещали это место. Они сняли маленькие уютные комнатки в гостинице «Джордж и
Пилигримы» и часто прогуливались по Хай-стрит, досконально исследуя книжные
лавки и склады, торговавшие хрусталем и картами Таро, перешептываясь друг с
другом о результатах своих интенсивных исследований, рассказывая о своем
проницательном научном подходе к вопросам, которые все остальные считали чисто
мифологическими. Местные правоверные обитатели – хиппи прошлых лет, фанатики
Нового времени, богема и художники, которых всегда привлекали очарование и
безмятежность этого места, – их не интересовали.
