Эта женщина больна и, возможно, никогда не оправится, а она,
Мона, теперь наследница легата и должна родить ребенка, хотя бы одну дочь, дабы
впоследствии передать в ее руки несметное богатство Мэйфейров. Что ж, она
вполне в состоянии выносить ребенка. А Роуан? Чем она могла бы заняться теперь?
Врачом, а уж тем более хирургом ей не быть – это почти определенно. Ее вообще
никто и ничто не интересует.
Внезапно Мона почувствовала себя неловкой, нелюбимой и
нежеланной – такого острого и горького ощущения ей еще не доводилось испытывать
никогда в жизни. Все! Пора бежать отсюда! Какой стыд, что она столько дней
проводит за этим столом, умоляя простить ее за нечаянное увлечение Майклом; за
то, что она молода, богата и способна когда-нибудь в будущем обзавестись
детьми; за то, что пережила свою мать, Алисию, и тетю Гиффорд – двух женщин,
которых горячо любила и одновременно столь же горячо ненавидела, в которых так
нуждалась и которых потеряла.
– Разве она эгоцентрична? Да ничего подобного! То, что
произошло между мною и Майклом, было случайностью, я не планировала ничего
подобного, – громко заявила она, глядя прямо на Роуан. –
Случайностью! И хватит об этом!
Ничто не изменилось. Серые глаза Роуан смотрели осмысленно,
отсутствующее выражение в них исчезло. Руки ее, аккуратно сложенные, свободно
лежали на коленях, а тонкое обручальное кольцо, ставшее чересчур свободным,
делало их похожими на руки монахини.
Моне захотелось коснуться пальцев Роуан с зажатыми в них
прутиками лантаны, но она не осмелилась. Одно дело – получасовой разговор, и
совсем другое – физический контакт. Она не могла дотронуться до Роуан – такой
жест казался ей чересчур интимным, и впечатление усугублялось царившим вокруг
безмолвием.
– Ладно, ты знаешь, что я не прикоснусь к тебе, не
попытаюсь взять твою ладонь в свои, чтобы почувствовать что-либо или попытаться
прочесть что-нибудь по ней. И не поцелую тебя, потому что, будь я на твоем
месте, непременно возненавидела бы нахальную, неблагодарную девчонку, которая
посмела так поступить со мной.
Рыжие волосы, веснушки… Они не имеют никакого отношения к
произошедшему. Все, что Мона может сказать: «Да, я спала с твоим мужем, но ты
загадочная, сильная и могущественная личность, ты женщина, которую он любил,
любит и всегда будет любить. А я… Я для него никто. Всего лишь ребенок,
малышка, ухитрившаяся заманить его в постель. Признаю, я не была осторожной в
ту ночь, хотя следовало бы. На самом деле я вообще об этом не думала. Но тебе
не о чем беспокоиться. Я не из тех, кто мог бы надолго стать его постоянной
любовницей. Он смотрел на меня точно так же, как позже на Мэри-Джейн. В его
взгляде была только похоть – и ничего больше. Все произошло очень быстро и так
же быстро закончилось. А мои месячные в конце концов придут, все станет
по-прежнему. Ну, разве что доктор прочтет мне очередную лекцию».
Мона аккуратно сложила возле фарфоровой чашки на столе
маленькие прутики лантаны и вышла.
Взглянув на облака, плывущие высоко в небе, она впервые
осознала, какой прекрасный нынче день.
Майкл был на кухне и «стряпал коктейли», как он это обычно
называл, то есть занимался выжиманием сока из папайи, кокоса, грейпфрута,
апельсина… Перед ним возвышалась гора отходов – кожуры и выжатой мякоти.
Моне вдруг пришло в голову, что с каждым днем Майкл выглядит
все более здоровым и привлекательным, но она постаралась поскорее отогнать эту
мысль. Он занимался физкультурой на верхнем этаже. Доктора вселяли в него
надежду. С тех пор как Роуан пришла в себя и поднялась с постели, Майкл заметно
прибавил в весе – должно быть, на добрых пятнадцать фунтов.
– Ей нравятся такие коктейли. – Тон Майкла был
таким, словно обсуждение достоинств напитков шло уже давно. – Это точно. Я
знаю, что она их любит. Беа, правда, заявила, что соки слишком кислые, но я не
заметил, чтобы Роуан морщилась. – Он пожал плечами. – Хотя… Я ни в
чем не уверен. Мне трудно судить.
– Боюсь, – сказала Мона, – она перестала
разговаривать из-за меня.
Мона смотрела на него и чувствовала, как глаза становятся
влажными и постепенно наполняются слезами. Ее это испугало: она не хотела
терять самообладание, добиваться внимания или чего-то требовать. Но была очень
несчастна. Чего, черт возьми, она ожидала от Роуан? Откровенно говоря, она едва
знала Роуан. Такое впечатление, будто она жаждала материнского внимания от в
общем-то чужой женщины – законной наследницы легата, которая уже не в состоянии
исполнять свои обязанности.
– Нет, солнышко, ты здесь ни при чем. – Улыбка
Майкла была теплой и ободряющей.
– Все потому, что я рассказала ей о нас, –
настаивала Мона. – Я не хотела. Но все получилось как-то само собой – в
первое же утро. Все это время я боялась тебе признаться. Я была уверена, что
она восприняла мои слова спокойно, точнее, даже осталась совершенно
равнодушной. Я не хотела… Именно после этого она замолчала и больше не
произнесла ни слова. Ведь я права? Скажи! Роуан замолчала после моего
появления?
– Милая малышка, да не казни ты себя, – отозвался
Майкл, старательно вытирая липкую лужу с кухонного стола.
Он терпеливо утешал Мону, но она чувствовала, как он устал
от всего происходящего, и ей стало стыдно.
– Она перестала говорить за день до этого, Мона. Я уже
упоминал об этом. Ты просто забыла. – Майкл слегка улыбнулся, словно
посмеиваясь над собой. – Тогда я еще не понимал, в чем дело. – Он
снова перемешал сок. – Ладно, теперь предстоит решить важный вопрос: с
яйцом или без яйца?
– Яйцо?! Да разве можно класть яйцо во фруктовый сок?
– Разумеется можно. Ты ведь никогда не жила в Северной
Калифорнии, не так ли? Такая смесь – первоклассный образец здоровой пищи. А
Роуан необходим протеин. Но есть другая проблема, старая, давно известная: в
сыром яйце может содержаться сальмонелла. Рушатся семьи, меняется мир, но сырое
яйцо по-прежнему представляет опасность. Наверное, в прошлое воскресенье
следовало спросить мнение Мэри-Джейн на этот счет.
– Опять Мэри-Джейн! – Мона тряхнула
головой. – Проклятое семейство!
– Сам я в этом не разбираюсь, – продолжал Майкл. –
Но Беатрис считает, что сырые яйца опасны, а она понимает, о чем говорит. Хотя,
когда я учился в старших классах и играл в футбол, каждое утро забрасывал сырые
яйца в молочный шейкер. Селия говорит…
– Господь Создатель! – Мона превосходно имитировала
голос и интонацию Селии. – Что тетушка Селия знает о сырых яйцах?
