– Почему бы этой лестнице не отцепиться от стены и не
плавать свободно? – спросил он. Поднявшись из лодки, он вдруг ощутил
тяжесть ящика для льда – словно в руках был мешок с камнями. – Почему бы
всему этому дому уже не разрушиться до конца?
– Ну, некоторым образом, я полагаю, именно это с ним и
происходит, – сказала Мэри-Джейн, – только это займет еще пару сотен
лет, видите ли. – Она пошла перед ним, топая по ступеням и прокладывая ему
путь в холл на втором этаже, после чего обернулась и непререкаемым тоном
приказала: – Вы идете со мной наверх, на чердак.
Но откуда доносились эти звуки: кликети, кликети, кликети?
Он слышал, как кто-то тихо напевает, но Мэри-Джейн даже не дала возможности
оглядеться, сразу потащив его вверх по ступеням, ведущим на чердак.
И тут он увидел старую бабушку Мэйфейр, стоявшую на самом
верху в цветастом фланелевом платье и приветственно махавшую ему маленькой
ручкой.
– Эй, смотрите-ка! Доктор Джек! Как поживает мой
прекрасный мальчик? Иди, я тебя поцелую. Как я рада видеть тебя.
– Я тоже рад видеть вас, бабушка, – ответил он, поднимаясь.
Мэри-Джейн еще раз протиснулась мимо него, строго наказав
покрепче держать ребенка. Еще четыре шага – и он с радостью опустил свою ношу
на пол. И как так вышло, что именно он должен был тащить его все время?
Наконец он добрался до сухого и теплого чердака, и старая
маленькая леди, привстав на цыпочки, прижала губы к его щекам. Доктор не мог не
признать, что действительно любит бабушку Мэйфейр.
– Как поживаете, бабушка? Вы принимаете все свои
таблетки? – спросил он.
Мэри-Джейн подхватила ящик для льда, как только он опустил
его, и куда-то утащила. Здесь было не так уж плохо, на этом чердаке. По всей
его длине горели электрические лампочки и висело чистое белье на веревках с
деревянными прищепками. Везде стояла масса удобной старой мебели, и плесенью
почти не пахло; напротив, здесь пахло цветами.
– Что за звук я слышал: кликети-кликети – там, на
втором этаже? – спросил он, когда бабушка Мэйфейр взяла его за руку.
– Вы просто войдите сюда, доктор Джек, сделайте то, что
должны сделать, и заполните свидетельство о рождении. Мы не хотим, чтобы у нас
возникли какие-то проблемы с регистрацией малютки. Я никогда не рассказывала
вам о проблемах, когда я не зарегистрировала Янси Мэйфейр, пока ему не
исполнилось два месяца? Вы не поверите, какие неприятности у меня были с
городским магистратом, когда они говорили мне, что…
– И вы действительно родили этого маленького озорника,
не так ли, бабушка? – спросил он, похлопывая ее по руке.
Медсестры предупреждали его в первый же раз, как он ее
увидел, что лучше всего не дожидаться, когда она закончит рассказывать свои
истории, потому что сама она не остановится. Она побывала у него в кабинете на
второй день после открытия и заявила, что ни один другой доктор в этом городе
никогда не прикоснется к ней снова. Теперь это уже стало далеким прошлым!
– Конечно, доктор.
– Мать ребенка вон там.
Мэри-Джейн указала на другую нишу чердака, целиком
задрапированную неотбеленной москитной сеткой, словно это была палатка с
заостренной крышей и светящимся в отдалении прямоугольником окна, поливаемого
дождем.
Внутри ниша-палатка выглядела почти прелестно. Горела
масляная лампа, и он почувствовал ее запах и увидел закопченный стеклянный
абажур. Здесь стояла большая кровать, накрытая стегаными одеялами и
покрывалами.
Внезапно на доктора хлынули печальные воспоминания. Он
вспомнил собственную бабушку, умершую много лет тому назад, и кровати, столь
похожие на эту, покрытые такими тяжелыми одеялами, что под ними невозможно было
шевельнуть и пальцем, и как тепло было в постели холодными утрами в Кэрьере,
штат Миссисипи.
Он поднял длинные тонкие занавески и слегка опустил голову,
как только оказался под крышей фронтона. Стены были обшиты кипарисовыми
досками, темно-коричневыми, чистыми. Нигде не было видно ни одного следа
протечки. Залитое потоками дождя окно пропускало тусклый свет.
Рыжеволосая девушка удобно расположилась на постели –
полусонная, с запавшими глазами и ужасными темными кругами под ними, с
растрескавшимися губами. Дышала она с очевидным усилием.
– Эту молодую женщину надо срочно поместить в больницу.
– Она просто измучена, доктор. С вами было бы точно так
же, – возразила Мэри-Джейн, как всегда скорая на ответ. – Почему бы
вам побыстрее не покончить с этим? Тогда она смогла бы отдохнуть.
По крайней мере, постель была чистая в отличие от временного
приспособления, заменившего малышу колыбель. Девушка уютно лежала между свежими
простынями – в красивой белой рубашке, отороченной старомодным кружевом, с
маленькими перламутровыми пуговками. Ее волосы, разметавшиеся по подушке, были
самыми ярко-рыжими, какие он когда-либо видел, – длинные и густые. Малыш
когда-нибудь может стать таким же рыжеволосым, но пока что его волосенки были
немного светлее.
Что касается ребенка, то он, слава богу, наконец начал
производить какие-то звуки в своем ящике для льда. Доктора уже начало
беспокоить его молчание. Бабушка Мэйфейр подхватила его на руки, и, судя по
тому, как она подняла младенца, можно было сказать, что он попал к опытной
няньке, хотя кто мог бы подумать, что женщина в ее возрасте способна справиться
с каким-либо серьезным делом. Что ж, пора осмотреть девочку, лежащую в постели.
Она даже моложе Мэри-Джейн!
Он подошел ближе, не без усилий опустился на колени –
другого выхода не было – и положил руку на лоб юной матери. Глаза ее медленно
открылись, поразив его своим глубоким зеленым цветом. Она сама была ребенком, и
невозможно было представить, что она только что родила младенца!
– С тобой все в порядке, милая? – спросил он.
– Да, доктор, – ответила она бодрым, ясным
голосом. – Будьте так любезны, оформите все необходимые бумаги на моего
ребенка, пожалуйста.
– Ты прекрасно знаешь, что должна была…
– Доктор, но ребенок уже родился! – Теперь она уже
полностью проснулась. – У меня прекратилось кровотечение. Я никуда не
собираюсь отсюда уходить. Как вы можете убедиться, я в полном порядке и
чувствую себя лучше, чем сама ожидала.
Кожа у нее под ногтями была чистая и розовая. Пульс был
нормальный. Груди – полные, налитые. А возле кровати стоял большой кувшин с
молоком, наполовину опустошенный. Что же, это было для нее полезно.
Интеллигентная девушка, уверенная в себе и хорошо
воспитанная, подумал он, и не из деревни.
