Можете вы представить, что при этом происходило? Начали
распространяться легенды о долине, о высоком народе, у которого рождаются дети,
начинающие ходить и говорить с самого момента появления на свет. Знание о нас
стало общим местом во всей Британии. Мы оказались героями легенды вместе с
Маленьким народом. А также с другими странными созданиями, которых человеческие
существа видели редко, но отдали бы все на свете, чтобы их поймать.
Итак, жизнь, которую мы вели в Доннелейте, – жизнь в
огромных круглых каменных башнях, способных, как мы надеялись, когда-нибудь
успешно защитить нас от нападений захватчиков, жизнь, наполненная старинными,
тщательно соблюдавшимися ритуалами, жизнь, хранившая наши воспоминания и наши
духовные ценности, нашу веру в любовь и рождение, превыше которой для нас не
было ничего, равно как не было ничего более священного, – наша жизнь
оказалась в смертельной опасности, исходившей от тех, кто по тем или иным
соображениям охотился за чудовищами, от тех, кто жаждал «увидеть все
собственными глазами».
Случилось еще и нечто другое. Как я уже говорил ранее, в
долине всегда жили те, кто родился здесь, но захотел уйти. У них существовало
твердое убеждение, что они должны помнить путь домой. Они должны были глядеть
на звезды и никогда не забывать вид созвездий, которые могли довести их до
дому. И это убеждение очень быстро превратилось в их внутреннее знание, так как
мы намеренно культивировали его, что возымело на них определенное действие.
Фактически это внутреннее знание дало удивительные результаты, открывая для нас
все новые и новые возможности. Мы могли ввести в область внутренних знаний все
виды их практического применения. Мы провели тестирование внутреннего знания
посредством опроса наших отпрысков. Результаты оказались ошеломляющими. Они
знали карту Британии, как мы ее знали и сохранили в памяти (весьма приближенно),
они знали, как изготавливать оружие, они знали, как важно соблюдать
секретность, они знали страх и ненависть человеческих созданий и то, как можно
удачнее всего избежать встречи с ними или победить их. Они знали Искусство
Речи.
Теперь об Искусстве Речи, как мы его называем. Это было
нечто такое, о чем мы никогда не задумывались, пока не пришли люди. Но
Искусство Речи – умение разговаривать и убеждать людей – играло существенную
роль, и мы постоянно упражнялись в этом друг с другом.
Еще один момент. В основном между собой мы разговаривали
гораздо быстрее, чем человеческие существа. Но не всегда. Наша речь звучала для
них подобно свисту или жужжанию или даже напоминала гудение. Но мы могли
произносить слова в соответствии с ритмикой человеческой речи и научились
говорить с людьми на их уровне, то есть запутывать их, вовлекать в логические
споры, заставляя восхищаться нами и до некоторой степени оказывая влияние на
них.
Видимо, Искусство Речи не спасало нас от уничтожения.
Но оно помогало спасти одинокого Талтоса, которого
обнаружили в лесу человеческие существа, или Талтоса-мужчину, который попал в
плен в маленький человеческий клан, не имевший связей с воинственными людьми,
захватившими землю.
Любой отважившийся выйти из убежища должен был владеть
Искусством Речи: уметь медленно, убедительно разговаривать с людьми на их
уровне.
И неизбежно часть тех, кто захотел уйти, решили поселиться
на новом месте, отдельно.
Они строили свои круглые башни – броши,
[22]
воздвигая их в нашем стиле: из твердых камней, без строительного раствора, и
поселялись в диких, глухих местах. Проходящие иногда мимо редкие прохожие
принимали их за новых поселенцев.
Это было своего рода клановое существование, цель которого
состояла в овладении умением выживать в условиях раздробленности.
Но неизбежно те или иные Талтосы вынуждены были открыть свою
природу человеческим созданиям или затеять с ними войну, а бывало, что
кто-нибудь открывал правду о рождении Талтосов, – и снова среди враждебно
настроенных людей начинались разговоры о нас и о долине.
Я сам всегда считался изобретательным и дальновидным и
отказывался сдаваться до самого конца – даже когда взорвалась вся утраченная
земля, я все равно не смирился, хоть и считал наше дело практически
проигранным. Мы могли на этот раз защитить нашу долину, как уже не раз делали
это, отражая набеги чужаков, но по существу оказались в настоящей ловушке!
Но вопрос о тех, кто выдавал себя за людей, о тех, кто жил
среди людей, претендуя на принадлежность к какому-то старому племени или клану,
всегда будоражил мое воображение. Он заставлял меня задумываться… Что, если бы
мы сделали что-то подобное? Что было бы, если бы вместо того, чтобы прогнать
людей от себя как можно дальше, мы позволили бы им постепенно приблизиться к
нам и подвели бы их к мысли, что мы такое же, как и они, человеческое племя,
если бы мы жили среди них, храня в тайне от них наши ритуалы рождения?
Между тем великие перемены во внешнем мире произвели
огромное впечатление на наше воображение. Нам хотелось поговорить с
путешественниками, узнать побольше.
И наконец мы придумали опасное ухищрение…
Глава 26
– Это Юрий Стефано. Чем могу быть полезен?
– Можешь быть полезен?! Господи! Как приятно услышать
твой голос! – радостно воскликнул Майкл. – Мы виделись последний раз
менее чем сорок восемь часов тому назад, но нас уже разделяет Атлантический
океан.
– Майкл! Слава богу, ты позвонил мне. Я не знал, где
можно тебя застать. Вы все еще с Эшем, не так ли?
– Да, и, думаю, мы пробудем здесь еще пару дней. Я
расскажу тебе все чуть позже. Как дела у тебя?
– Все кончено, Майкл. Все кончено. Все зло уничтожено,
и Таламаска снова стала прежней. Сегодня утром я получил первое сообщение от
старшин. Мы предпринимаем серьезные меры, чтобы подобный перехват информации
никогда не повторился снова. Я получил первое задание. Пишу отчеты. Новый
Верховный глава посоветовал мне отдохнуть, но это невозможно.
– Но тебе и впрямь нужно немного отдохнуть, Юрий. Ты
сам это знаешь. Мы все нуждаемся в передышке.
– Я спал четыре часа. И с тех пор как встал, думаю о
том, что случилось. Начал писать. Я писал четыре, может быть, пять часов. Потом
заснул опять. Когда наступило время еды, они заставили меня спуститься. Такая
забота приятна. Так мило опять быть с ними. Но как дела у вас, Майкл?
