Пришло время сказать Мэри-Джейн! Время настало. Когда она
проходила мимо двери всего за несколько минут перед последним набегом на кухню,
Мэри-Джейн продолжала бубнить какие-то слова о тех мертвых врачах – Господи,
упокой их души! – о докторе Ларкине и еще одном, из Калифорнии, и о
химических результатах аутопсии умерших женщин. Ключевым моментом в этой работе
была необходимость запомнить, как положить эти документы назад, чтобы не
вызвать подозрений ни у Роуан, ни у Майкла. В конце концов, все это делается не
случайно, а с определенной целью, и Мэри-Джейн была соучастницей, от которой
Мона полностью зависела!
– Мона Мэйфейр!
Это Эухения! Что за наказание божье!
– Мона Мэйфейр, это Роуан Мэйфейр, она звонит из самой
Англии и хочет, чтобы ты подошла к телефону!
Мегера, мегера! В чем она нуждается по-настоящему, так это в
столовой ложке мороженого, даже если она уже почти прикончила целую пинту. Есть
еще одна пинта, с которой ей нужно справиться.
Теперь надо бы выяснить, чьи это маленькие ножки протопали в
темноте, кто это пробежал через всю столовую? Морриган цокала крошечным язычком
в такт этому топотанию.
– Как, кого я вижу? Ведь это моя маленькая любимая
кузина Мэри-Джейн Мэйфейр!
– Ш-ш-ш-ш-ш. – Мэри-Джейн приложила палец к
губам. – Она ищет тебя. У нее Роуан Мэйфейр на проводе. Роуан хочет
поговорить с тобой. Она сказала, чтобы мы тебя разбудили.
– Перенеси телефон в библиотеку и запиши послание. Я не
могу подвергать риску ее здоровье из-за этого разговора. Ты должна обмануть ее.
Скажи ей, что у нас все в порядке, я принимаю ванну или что-нибудь в этом духе,
и расспроси обо всех. Например, как дела у Юрия, как Майкл, и все ли у нее в
порядке?
– Все поняла. – И крошечные девичьи ножки
удалились прочь, топая по полу.
Она выскребла остатки мороженого и швырнула банку в
раковину. Что за беспорядок в этой кухне! Всю свою жизнь Мона была так
аккуратна, а теперь, поглядите, испорчена большими деньгами. Она разорвала
обертку и открыла следующую коробку с мороженым.
Снова послышался топоток волшебных ножек. Мэри-Джейн
ворвалась в кладовку дворецкого и сделала пируэт вокруг края двери – с
кукурузно-желтыми волосами, коричневыми ножками, с тонюсенькой талией, в белых
кружевных юбках, качающихся, как колокольчик.
– Мона, – сказала она шепотом.
– Да! – прошептала Мона в ответ.
Что за черт! Она ест очередную большую ложку мороженого.
– Да, но Роуан сказала, что у нее неотложные новости
для нас, – сказала Мэри-Джейн, очевидно сознавая важность этого
сообщения. – Что она расскажет нам все, когда вернется, но как раз сейчас
есть нечто такое, что ей необходимо сделать. И Майклу тоже. С Юрием все в
порядке.
– Ты справилась со всем великолепно. А как насчет
наружной охраны?
– Она велела оставить ее по-прежнему, ничего не меняя.
Сказала, что уже звонила Райену и передала ему. Велела, чтобы ты оставалась
внутри, отдыхала и делала то, что доктор скажет.
– Практичная женщина, умная женщина.
Ого! И вторая картонка уже опустела. Хорошенького
понемножку. Мона начала дрожать. Так хо-о-о-лодно! Почему она не избавилась от
тех охранников?
Мэри-Джейн дотянулась до рук Моны и стала растирать их.
Затем взгляд ее остановился на животе Моны, и лицо побелело от страха. Она
протянула правую руку, словно желая прикоснуться к животу Моны, но не
осмелилась.
– Послушай, настало время рассказать тебе все, –
сказала Мона. – Предоставляю тебе выбор действий сразу. Я собиралась вести
тебя к решению шаг за шагом, но это несправедливо и в этом нет необходимости. Я
могу сделать то, что хочу, если даже ты не пожелаешь мне помочь, и, может быть,
тебе было бы лучше держаться подальше от этого дела. Или ты идешь со мной и
помогаешь мне, или я иду одна.
– Идешь куда?
– В том-то и дело. Мы убираемся отсюда прямо сейчас.
Есть охрана или ее нет – все равно. Ты можешь водить машину, не так ли?
Она протиснулась мимо Мэри-Джейн, пробираясь в кладовку
дворецкого. Открыла ящик с ключами. Поискала брелок с фирменным знаком «линкольна»
– ведь лимузин был «линкольн», не так ли? Когда Райен покупал лимузин для нее,
она сказала, что никогда не будет водить машину не черного цвета и это должен
быть только «линкольн». Разумеется, где-то здесь должны быть ключи! У Майкла
были свои ключи и ключи от «мерседеса» Роуан, но ключи от лимузина всегда были
здесь, где Клему полагалось оставлять их.
– Да, конечно, я умею водить машину, – сказала
Мэри-Джейн. – Но в чьей машине мы поедем?
– В моей. В лимузине. Только мы не возьмем с собой
шофера. Ты готова? Будем надеяться, что шофер крепко спит у себя в комнате.
Итак, что нам нужно?
– Предполагается, что ты скажешь мне обо всем и
предоставишь право выбора.
Мона остановилась. Они обе оставались в тени. Дом давно уже
погрузился в ночную тьму, свет доходил только из сада – от большого пятна
бассейна, освещенного голубым светом. Глаза Мэри-Джейн были огромные и круглые,
и нос казался крошечным между очень гладких щечек. Выбившиеся завитки волос
подрагивали у нее за плечами, они выглядели как шелковые нити, вытянутые из
кукурузных початков. Свет подчеркивал ложбинку между ее грудей.
– Почему ты не отвечаешь мне? – спросила Мона.
– Ладно, – ответила Мэри-Джейн, – ты
собираешься сохранить это, независимо от того, что это такое.
– Ты права.
– И ты не позволишь Роуан и Майклу убить это, кем бы
оно ни было.
– Совершенно верно!
– И лучше всего для нас уйти туда, где ни у кого не
будет возможности найти нас.
– Опять ты совершенно права!
– Есть только одно такое место, которое мне известно.
Это Фонтевро. И если мы отвяжем все лодки на пристани, то единственный способ,
каким они смогут добраться туда, – воспользоваться их собственной лодкой,
если они заранее подумают об этом.
– Ох, Мэри-Джейн, ты гений! Ты абсолютно права!
«Мама, я люблю тебя, мама».
«И я тоже люблю тебя, моя маленькая Морриган. Доверься мне.
Доверься Мэри-Джейн».
– Эй, не падай на меня в обморок! Послушай. Я собираюсь
раздобыть подушки, одеяла и все в таком роде. У тебя есть какие-то деньги?
– Целая гора двадцатидолларовых бумажек в ящике возле
кровати.
