Наконец-то! Она внутри дома на Первой улице!
Конечно, ее появление сопровождалось немалым шумом, и потому
Мона на секунду замерла посреди ванной комнаты и прислушалась. Озираясь по
сторонам, она сумела разглядеть блеск старого фарфорового унитаза и мраморный
бортик душевой. На память ей вдруг пришел давний сон – последний из тех, в
которых являлся дядюшка Джулиен. Он привел ее в этот дом и вместе с ней
поднимался по лестницам.
Сейчас Мона уже наверняка позабыла бы подробности этого сна,
если бы не записала его содержание в свой компьютерный дневник – в файл
WSDREAMSJULIEN
[6]
. Там же были зафиксированы и все другие сны, связанные с
дядюшкой Джулиеном Теперь она вспомнила этот файл, который перечитывала много
раз, однако воссоздать подробности самого сна никак не удавалось.
Дядюшка Джулиен включил виктролу, ту, которую так хотелось
заполучить Моне, и начал танцевать. На нем был длинный стеганый атласный халат.
Дядюшка говорил, что Майкл для их семьи чересчур хорош. Но даже совершенство
ангелов имеет свои пределы.
– Понимаешь, Мона, абсолютное добро передо мной почти всегда
было бессильно, – произнес он со своим очаровательным французским
акцентом. Во всех снах он разговаривал с ней по-английски, несмотря на то что
она прекрасно знала французский. – Но для окружающих людей, за исключением
себе подобных, идеальный человек всегда является помехой.
Идеальный человек… В файл MICHAEL она записала: «Великолепен
и восхитителен до чрезвычайности. Исключительное совершенство».
И далее сделала комментарий: «Мысли о Майкле Карри: после
сердечного приступа он стал привлекательнее прежнего. Теперь он похож не то на
огромное чудовище с раненой лапой, не то на рыцаря со сломанной рукой, а больше
всего, пожалуй, – на хромоногого лорда Байрона».
Она всегда находила Майкла парнем что надо, так сказать,
стоящим того, чтобы за него побороться. И не нуждалась в дополнительных
указаниях на этот счет. Правда, слушая дядюшку Джулиена во сне, она лишний раз
утверждалась в своей решимости завоевать Майкла. Кроме того, Джулиен
рассказывал ей о собственных любовных похождениях. О том, в частности, как на
чердаке особняка на Первой улице соблазнил бабушку Эвелин, которая тогда была
не старше теперешней Моны. От их незаконного союза появилась на свет бедная
Лаура Ли – мать Гиффорд и Алисии. Перед смертью дядюшка Джулиен отдал бабушке
Эвелин виктролу.
– Убери ее из этого дома, пока не явились они, –
сказал он. – Унеси ее подальше отсюда и сохрани…
– …Это был безумный план, – продолжал рассказывать
он Моне во сне. – Понимаешь, Мона, я никогда не верил в колдовство. Но
нужно было что-то предпринять. Мэри-Бет начала сжигать мои книги. Она делала
это прямо на улице, вернее сказать, на лужайке, унижая перед всеми мое
человеческое достоинство. Виктрола была для меня чем-то вроде маленького
колдовства Маленьким чудом, средоточием всей моей воли.
Пока Джулиен рассказывал о своем «безумном плане», Моне было
все ясно и понятно, но когда она на следующий день попыталась восстановить в
памяти их разговор, то поняла, что почти все забыла. Ну да ладно. Итак, виктрола.
Дядюшка Джулиен хотел, чтобы она оказалась у Моны. Ей всегда было по душе
разного рода колдовство.
Любопытно было бы узнать, что же произошло с этой проклятой
виктролой.
Джулиен навлек на себя все неприятности (если считать
неприятностью то, что он спал с тринадцатилетней Эвелин) в тысяча девятьсот
четырнадцатом году, когда отдал виктролу Эвелин. Когда же та попыталась
передать реликвию Моне, между Гиффорд и Алисией разгорелась страшная ссора
Девочке тогда думалось, что наступил самый черный день в ее жизни.
Она никогда не видела такой ожесточенной схватки между
сестрами.
– Ты не отдашь ей виктролу! – в запале кричала
Гиффорд.
Подбежав к Алисии, она влепила той несколько пощечин. Затем
начала выталкивать ее из спальни, в которой находилась виктрола.
– Ты не имеешь никакого права вмешиваться. Она моя
дочь, а не твоя. Старуха Эвелин велела отдать эту вещь ей! – в свою
очередь орала Алисия.
Несмотря на то что они дрались с ожесточением
девчонок-подростков, бабушка Эвелин, которая все это время находилась в
гостиной, просила Мону не обращать на них внимания:
– Гиффорд ничего дурного с виктролой не сделает. Рано
или поздно она все равно станет твоей. Никто из рода Мэйфейров не способен ее
уничтожить. Что же касается жемчуга, то пусть он пока хранится у Гиффорд.
Что-что, а жемчуг интересовал Мону меньше всего.
Своей непродолжительной речью бабушка Эвелин исчерпала запас
красноречия на три или четыре недели вперед.
После этого скандала Гиффорд тяжело заболела и провалялась в
постели несколько месяцев. Ссора истощила ее жизненные силы, чего, впрочем, и
следовало ожидать. Дяде Райену пришлось увезти ее в Дестин, во Флориду, чтобы
дать возможность отдохнуть на взморье. Приблизительно то же самое произошло и
после похорон Дейрдре. Здоровье тети Гиффорд вновь так сильно расшаталось, что
Райен в очередной раз отправил ее в Дестин. В тяжелые минуты жизни она всегда
сбегала в свое прибрежное жилище – современный дом, никоим образом не связанный
ни с какими таинственными историями. Там на белом песчаном пляже под плеск прозрачных
волн ее душа находила покой и умиротворение.
Но самое ужасное для Моны было то, что тетя Гиффорд так и не
отдала ей виктролу! Однажды Мона поставила вопрос ребром и потребовала
ответить, где находится вожделенный предмет, на что тетушка Гиффорд ответила:
– Я отнесла ее на Первую улицу. Вместе с жемчугом. Не
волнуйся, они спрятаны в надежном месте – там же, где хранятся остальные
памятные вещи дядюшки Джулиена.
Услышав это, Алисия возмутилась, накричала на Гиффорд, и
сестры снова сцепились в драке.
В одном из снов дядюшка Джулиен танцевал под музыку с
пластинки, стоявшей на виктроле. «Это вальс из „Травиаты“, дитя мое, –
сказал он Моне, – весьма подходящая музыка для куртизанки». Джулиен
кружился в танце под щемяще-проникновенное звучание высокого сопрано.
Хотя обычно редко удается воспроизвести приснившуюся
мелодию, на этот раз девушка на удивление хорошо ее запомнила и слышала
достаточно отчетливо. Как очаровательно она звучала! Позже, когда Мона стала ее
напевать, бабушка Эвелин узнала знакомую музыку и сказала, что это вальс
Виолетты из знаменитой оперы Верди.
– Я слышала ее на пластинке Джулиена, – сообщила
тогда ей бабушка Эвелин.
– Как же мне заполучить виктролу? – помнится,
спросила Мона в своем сновидении.
