Гиффорд. Как все-таки странно устроен мир! Казалось бы,
никогда и ничего не могло случиться с Гиффорд.
– Молодой человек, – обратилась Эвелин к своему
попутчику, которым оказался все тот же молодой человек из цветочного магазина.
Обескураженный ее странным поведением, он все время гордо ее
сопровождал, слегка поддерживая под руку.
– Что случилось с моей внучкой? – спросила его
она– Расскажите мне. Что сказал вам Филдинг Мэйфейр? Я просто немного не в
себе. Только не думайте, что я вообще выжила из ума. И отпустите мою руку. Я
вполне справлюсь без вашей помощи. Слышите, я вас прошу мне сейчас же сказать.
Что случилось с Гиффорд Мэйфейр?
– Я сам толком не знаю, мэм, – нерешительно
ответил он. – Ее нашли на песчаном берегу. Говорят, она потеряла много
крови. Как будто у нее было что-то вроде кровотечения. Вот все, что я знаю.
Когда ее привезли в больницу, она уже скончалась. Больше мне ничего не
известно. Насколько я знаю, ее муж как раз сейчас едет туда, чтобы все
выяснить.
– Ну да, конечно. Знаю, что он туда едет, –
пробормотала Эвелин, высвобождая свою руку из-под опеки молодого
человека. – Кажется, я просила вас отпустить меня.
– Боюсь, вы можете упасть, Эвелин. Я ни разу не видел,
чтобы вы так далеко уходили от дома.
– О чем ты говоришь, сынок? Восемь кварталов? Я всегда
ходила по этому маршруту. На углу Притании и Вашингтон была маленькая аптека. Я
всегда останавливалась там, чтобы купить мороженое. Покормить мороженым Лауру
Ли. Пожалуйста, отпусти мою руку!
Молодой человек глядел на нее растерянным, пристыженным и
исполненным жалости взором. Бедняга. Но что остается слабому и старому
человеку, как не упирать на свой авторитет, который в один миг можно разрушить!
Если она сейчас упадет, если ее нога подвернется – ну уж нет, этого она не
допустит!
– Ладно, ладно. Хороший ты малый. Храни Господь твою
душу. Я не хотела обижать твои чувства. Только, пожалуйста, не говори со мной
так, будто я выжила из ума. Это неправда. Будь любезен, помоги мне только
перейти на другую сторону Притания-стрит. Эта улица слишком широкая. Потом
возвращайся к себе в магазин и отправь цветы для моей девочки. Кстати, откуда
ты меня знаешь?
– Я приносил вам цветы в день вашего рождения, мэм.
Много, очень много цветов каждый год. Вы наверняка знаете мое имя. Меня зовут
Хэнки. Неужели вы меня забыли? Я всегда махал вам рукой, когда проходил мимо
ваших ворот.
В его тоне не было ни малейшего упрека, но теперь он смотрел
на нее недоверчиво. Как будто в самом деле насторожился и мог насильно усадить
ее в машину или, что еще хуже, позвонить кому-нибудь из ее родных, чтобы они ее
забрали, так как ему стало более чем очевидно, что она не способна совершить
свое путешествие без посторонней помощи.
– Ах да, Хэнки. Конечно, я тебя помню. Твой отец, Гарри,
воевал во Вьетнаме. Как же, помню и твою мать. Она переехала в Виргинию.
– Да, мадам, верно. Вы все хорошо помните.
Как он был доволен! Это было самой противной и ненавистной
стороной жизни пожилого человека Если какому-нибудь старику удается посчитать,
сколько будет два плюс два, люди прямо-таки начинают ему аплодировать. Без
всякого преувеличения начинают хлопать в ладоши. Кто-кто, а она это уж точно
знала. Конечно, Эвелин не забыла Гарри. Из года в год он доставлял им цветы.
Если того старика, что носил им цветы, в самом деле звали Гарри. О господи,
Джулиен, зачем я так задержалась на этом свете? Зачем? Что мне тут еще осталось
сделать?
А вот и белая кладбищенская стена.
– Ну, пошли, молодой Хэнки. Будь хорошим мальчиком.
Переведи меня на ту сторону. Мне пора идти, – сказала она.
– Эвелин, пожалуйста, позвольте мне отвезти вас домой.
Или, по крайней мере, позвонить мужу вашей внучки.
– Кому? Ему? Да он совсем отупел от пьянства, дурья
твоя башка! – От возмущения она повернулась к нему лицом. – Видишь
мою трость. Вот как сейчас дам ею тебе по башке, будешь тогда знать. – При
этом Эвелин невольно захихикала, чем рассмешила и его.
– Но, мэм, вы хотя бы не устали? Может, вам лучше
немного отдохнуть? Зайдите к нам в магазин и немного посидите.
Неожиданно она почувствовала себя такой усталой, что не
нашла в себе сил даже выдавить из себя слово. Да и зачем, собственно, говорить?
Все равно ее никто не слушает.
Встав на углу и крепко схватившись руками за трость, она
смотрела на лиственный коридор Вашингтон-авеню. «Лучшие дубы города, –
часто думала она, – выстроились шеренгой вплоть до самой реки». Может, ей
следует все же уступить молодому человеку? Нет, что-то здесь было явно не так,
что-то ужасно не клеилось. Но что? И вообще, что она собиралась сделать? В чем
заключалась ее миссия? Господь всемогущий, она все забыла.
Вдруг она заметила стоявшего напротив нее седовласого
джентльмена. На вид он был такой же старый, как и она Интересно, почему он ей
улыбался? И не только улыбался, но и жестом давал ей понять, чтобы она
двигалась дальше. Одет он был щеголем. В его-то возрасте! Вид цветастой одежды
и желтого шелкового жилета на пожилом гражданине несколько ее позабавил.
Господи, да это же Джулиен. Джулиен Мэйфейр! Она была так сильно и приятно потрясена,
что резко встрепенулась, словно кто-то неожиданно окатил ее водой. Надо же,
Джулиен! Он машет ей рукой, как будто просит ее поторопиться.
Он так же быстро исчез, как и появился. Исчез желтый жилет,
а вместе с ним и все остальное. Это было вполне в его духе. После смерти он был
таким же упрямым, слегка сумасшедшим и непредсказуемым, как и при жизни. Но
зато теперь Эвелин все вспомнила Гиффорд умерла от потери крови, а Мона
находилась в злополучном доме, поэтому Старуха Эвелин направлялась в особняк, находившийся
на Первой улице. Джулиен знал, что она должна двигаться дальше. И подал ей
знак, которого оказалось достаточно, чтобы вернуть ее мысли в нужное русло.
– Неужели ты позволяла ему к себе прикасаться? –
пораженная услышанной новостью, спрашивала ее Гиффорд, а Си-Си, потупившись,
хихикала так, словно речь шла о чем-то постыдном.
– Дорогие мои, это меня приводило в восхищение.
Жаль, что она не могла в свое время прямо заявить об этом
Тобиасу или Уокеру! Когда до появления на свет Лауры Ли оставалось всего
несколько дней, Эвелин отперла дверь своего чердака и отправилась в больницу.
Старики ничего не знали, пока она не вернулась домой с ребенком на руках.
– Разве ты не видишь, что натворил этот ублюдок? –
кричал Уокер. – Теперь нам придется взращивать ведьмино семя! Это же еще
одна ведьма!
