Эрон был бы рад все объяснить Юрию, но ему сейчас было не до
этого. Дело в том, что муж Роуан, Майкл Карри, в ту злополучную ночь на
Рождество едва не погиб. Поэтому Эрон считал своим долгом находиться рядом с
ним, а все прочие заботы временно отошли на второй план.
Вернувшись в Лондон, Юрий отнес отпечатки пальцев и
фотографии в лабораторию для обработки и классификации. Кроме того, он написал
полный отчет и отослал его по факсу на адрес Эрона в Соединенные Штаты, а его
копию также по факсу отправил в Амстердам старшинам. Потом собрал все документы
– в отпечатанном виде получилась довольно увесистая пачка бумаг – и отправился
спать.
Утром, пытаясь выйти на первичный источник информации по
Мэйфейрским ведьмам, он понял, что расследование приняло другой оборот.
Доступ к изначально имеющимся данным – неофициальным
свидетельствам, списку причастных к делу вещественных доказательств,
фотографиям, рисункам и тому подобному – был закрыт. Другими словами, файл о
Мэйфейрских ведьмах был защищен от доступа. Во всяком случае, посредством
прямого поиска Юрию ничего не удалось найти.
Когда он наконец связался с Эроном, чтобы узнать причину
случившегося, произошло нечто странное. Оказалось, что Эрон не знал о том, что
файлы засекречены и проходят под грифом «конфиденциально», но явно не хотел
показывать своего удивления Юрию. Лайтнер явно был вне себя от ярости и
пребывал в полном замешательстве. Юрий почувствовал, что не на шутку расстроил
Эрона
Той же ночью Юрий обратился к старшинам с просьбой: «Прошу
разрешить мне присоединиться к расследованию Эрона Лайтнера и отправиться к
нему в Новый Орлеан. Я не имею полного представления о том, что там происходит,
да и не нуждаюсь в этом. Однако ощущаю острую необходимость находиться рядом с
Эроном».
Старшины ему отказали.
А через несколько дней Юрия вообще отстранили от
расследования, сообщив, что этим делом будет заниматься Эрик Столов, временный
эксперт по подобного рода делам. Юрию же предписывалось взять на несколько дней
отпуск и отдохнуть в Париже, поскольку в ближайшем будущем его ожидала
командировка в Россию, где было тоскливо и холодно.
– В Сибирь меня отправляете? – не без иронии
поинтересовался Юрий, вводя в компьютер вопрос– Что случилось с Мэйфейрскими
ведьмами?
Из Амстердама его уведомили, что о Мэйфейрских ведьмах
позаботится, не выезжая из Европы, Эрик. Юрию же еще раз порекомендовали
отдохнуть, предупредив, что все сведения по этому делу являются строго
конфиденциальными и что их не следует ни с кем обсуждать, даже с Эроном Это
было стандартное указание, выдаваемое старшинами в тех случаях, когда
приходилось заниматься такого рода расследованиями.
«Ты знаешь суть нашей деятельности, – читал он в
послании. – Мы не вмешиваемся в ход вещей. Мы проявляем крайнюю
осторожность. Мы всего лишь наблюдатели. Тем не менее у нас есть собственные
принципы. В данном случае мы видим опасность непредсказуемого характера. Ты
должен передать дело в руки более опытных людей. Таких, как Эрик. Эрону
известно, что старшины закрыли доступ к информации. О нем ты больше не
услышишь».
Особенно обеспокоило Юрия последнее предложение – фраза,
заставившая его позабыть все прочие.
«О нем ты больше не услышишь».
Посреди ночи, когда Обитель, погруженная в зимний холод,
пребывала во власти сна, Юрий набрал на компьютере очередное сообщение старшинам:
«Я понял, что не могу со спокойной душой оставить это расследование. Меня
тревожит Эрон Лайтнер. Уже несколько недель от него нет никаких вестей. Я хочу
с ним связаться. Прошу вашего совета».
В четыре часа утра Юрия разбудил факс. Пришел ответ из Амстердама.
«Юрий, оставь это дело. Эрон в надежных руках. Лучших
специалистов, чем Эрик Столов и Клемент Норган, у нас нет. Они сейчас целиком
заняты этим делом. Расследование продвигается чрезвычайно быстро, и вскоре ты
узнаешь всю историю целиком. Но до этого времени все должно оставаться в
секрете. О том, чтобы разрешить тебе связаться с Эроном, не может быть и речи».
«О том, чтобы разрешить связаться с Эроном, не может быть и
речи…»
Прочитав сообщение, Юрий уже не мог заснуть. Он спустился в
кухню, которая представляла собой несколько больших, похожих на пещеры, комнат,
где пахло свежеиспеченным хлебом. В ней работали только ночные повара, которые
пекли в больших печах хлеб. Когда Юрий налил себе кофе со сливками и сел на
деревянную скамейку у камина, они не обратили на него никакого внимания.
Юрий понял, что подчиниться директиве старшин выше его сил!
Понял, что он любит Эрона и настолько прикипел к нему душой, что не мыслит без
него своей жизни.
Он поднялся наверх и связался с Эроном по международной
связи.
– Старшины запретили мне поддерживать с тобой
связь, – сказал Юрий.
Эта новость для Эрона была все равно что гром среди ясного
неба.
– Я еду, – произнес Юрий.
– Но это будет означать изгнание, – сказал Эрон.
– Посмотрим. Вылетаю к тебе ближайшим рейсом.
Юрий собрался на самолет, упаковал сумки и, спустившись
вниз, поджидал машину. Вслед за ним на улицу вышел и Антон Маркус. Судя по его
взъерошенным волосам, наспех накинутому домашнему халату и тапочкам, можно было
догадаться, что он только что проснулся.
– Юрий, тебе нельзя уезжать, – сказал он. – С
каждым днем расследование становится все более опасным. Жаль, что Эрон этого не
понимает.
Маркус пригласил Юрия в свой кабинет на беседу.
– У нашего мира существуют хранители времени, –
спокойным тоном начал Антон. – Мы, если хочешь, являемся чем-то вроде
Ватикана Одно-два столетия – для нас не срок. Мы ведем наблюдение за
Мэйфейрскими ведьмами уже на протяжении многих веков.
– Знаю.
– Случилось то, что мы предвидели и чего боялись, но не
смогли предотвратить. Для нас и для многих других это представляет невероятную
опасность. Тебе нужно остаться здесь, ждать приказаний и делать то, что тебе
говорят.
– Нет, простите меня. Я еду к Эрону, – с этими
словами Юрий поднялся и, не раздумывая и не оглядываясь, вышел из комнаты. Ему
было все равно, как отнесся к его решению Антон.
Окинув долгим прощальным взглядом Обитель, Юрий сел в машину
и уехал. По пути в Хитроу
[24]
, словно назойливая муха, в голове его свербела
одна и та же тема. Он видел Эндрю, умирающего в римском отеле. Видел сидящего
перед ним за столом Эрона и вновь слышал его слова «Я твой друг». Видел, как
умирала в сербской деревушке его мать.
Нет, никакого внутреннего противоречия Юрий не испытывал.
