– Райен, это ни к чему. Я выезжаю в полдень. И уже все
продумала Иди на встречу с доктором или в офис. Спокойно занимайся своими
делами. Итак, насколько я поняла, у вас все хорошо. На праздник собралась вся
семья. Все прошло замечательно. Как, впрочем, и следовало ожидать. И оказалось
не важно, была с вами Роуан или нет. Майкл сумел ловко всем подыграть.
Осталась, правда, одна загвоздка Два поддельных чека Любопытно, что бы это
значило?
Вновь воцарилась гнетущая тишина Разумеется, они оба знали,
что это могло значить.
– Как вела себя сегодня вечером Мона? Никого не
повергла в очередной шок?
– Разве что своего кузена Дэвида. По мне, так у нее
день прошел на ура. У Пирса все хорошо. Правда, он никого вокруг не видит,
кроме Клэнси. Воду в бассейне подогрели. Барбара спит. Звонила Шелби.
Извинялась, что не смогла приехать домой. Лилия тоже звонила. А также Мэндрейк.
Джен и Элизабет уютно устроились у себя в берлоге. Я же так устал, что,
кажется, вот-вот свалюсь с ног.
Гиффорд тяжело вздохнула.
– После праздника Мона поехала домой с этой парочкой?
Значит, на Марди-Гра она была совсем одна?
– За Мону не беспокойся. С ней все будет в порядке, ты
же ее знаешь. Если что-нибудь будет не так, мне позвонит Старуха Эвелин. Когда
я уходил от них, она сидела у кровати Алисии.
– Вот так мы всегда себя и обманываем. То по одному
поводу, то по другому.
– Гиффорд…
– Да, Райен?
– Я хочу задать тебе один вопрос. Я никогда ни о чем
подобном тебя не спрашивал. И сейчас вряд ли отважился бы, если бы мы не…
– Не говорили по телефону?
– Да. Если бы мы не говорили по телефону.
Они много раз обсуждали эту странную особенность их долгого
брака. Самые задушевные беседы они вели по телефону. Так или иначе, но во время
таких разговоров они проявляли больше терпимости друг к другу. И практически
никогда не вступали в бесконечные споры, которые обычно затевали при
непосредственном общении.
– Как ты думаешь, что случилось там на
Рождество? – напрямик, без околичностей спросил Райен. – Что
произошло с Роуан? У тебя есть какие-нибудь подозрения? Хотя бы смутные? Может,
тебе что-нибудь подсказывает шестое чувство?
Гиффорд потеряла дар речи. За всю их совместную жизнь Райен
никогда не задавал ей подобных вопросов. Напротив, все свои силы он прилагал к
тому, чтобы не вынуждать Гиффорд искать ответы на трудные вопросы. То, что
произошло сейчас, можно назвать поистине из ряда вон выходящим случаем. Вот
почему в первый момент она не могла прийти в себя от потрясения. И не знала,
что ему ответить. Даже ведьмовское предчувствие оказалось бессильным и не подсказывало
ничего конкретного. Поэтому Гиффорд надолго задумалась, прислушиваясь к
потрескиванию горящих поленьев и тихому плеску волн снаружи, такому же тихому,
как ее собственное дыхание.
В ее голове пронеслось много разных мыслей. В какой-то миг
она едва не выпалила «Спроси Мону», но вовремя себя остановила. Стыдно
вовлекать в это дело племянницу. Наконец без каких-либо вступлений она начала:
– Накануне Рождества, днем, в особняке появился мужчина
Вернее сказать, бесплотное существо, тот самый дух. Не буду называть его имени
– оно тебе хорошо известно. Он проник в наш мир и что-то сотворил с Роуан. Вот
что случилось на Рождество. Теперь этого мужчины в доме на Первой улице нет. Мы
все в этом уверены. Все те из нас, кто хоть раз его видел, знают, что его там
больше нет. Дом пуст. Он проник в наш мир. Он…
Гиффорд говорила быстро, высоким голосом, в котором
явственно слышались истерические нотки. Потом вдруг замолчала – так же резко и
внезапно, как и начала свой ответ. В голове у нее билось только одно слово: Лэшер.
Но она не могла произнести его вслух. Она помнила, как много лет назад тетушка
Карлотта, тряся ее, как куклу, приговаривала: «Никогда, никогда не произноси
это имя, слышишь, никогда!»
Даже теперь, в своем тихом и спокойном убежище, Гиффорд не
могла заставить себя выговорить это имя. Как будто что-то ее останавливало, как
будто чья-то рука сжимала ей горло. Может быть, причиной тому была странная
смесь жестокости и заботы, которые проявляла по отношению к ней Карлотта. В
повествовании, составленном в Таламаске, говорилось, что кто-то вырвал глаз
Анте и вытолкнул ее из чердачного окна. Боже милостивый! Нет, Карлотта не могла
такое сотворить!
Гиффорд не удивляло, что муж замешкался с ответом.
Собственная откровенность потрясла даже ее саму. А ведь то, о чем она только
что рассказала, так и стояло у нее перед глазами. Она, пусть и не слишком
отчетливо, видела всю картину происшедшего. В такие минуты Гиффорд особенно
остро чувствовала свое одиночество в браке.
– Ты действительно веришь в это, Гиффорд? Любимая, ты и
в самом деле искренне в это веришь?
Она не ответила. Не потому, что не хотела. Просто не могла.
Она была чересчур подавлена. Ей казалось, что всю совместную жизнь они провели
в спорах. Разразится завтра шторм или будет светить солнце? Могут ли изнасиловать
Мону, когда она возвращается ночью по Сент-Чарльз-авеню? Вырастут ли снова
ввозные пошлины? Свергнут ли наконец Кастро? Существуют ли привидения? Были ли
среди Мэйфейров ведьмы? Может ли кто-нибудь на самом деле разговаривать с
мертвыми? Почему усопшие так странно себя ведут? Какого черта им нужно? Вредны
ли для здоровья масло и красное мясо? Следует ли пить молоко? Ведь взрослые не
способны переваривать молоко так, как дети… И так далее, и тому подобное…
Вопросам не было конца и края.
– Да, Райен, – грустным и немного небрежным тоном
ответила Гиффорд. – Я в это верю. Понимаешь, Райен, я верю в то, что вижу.
А я всегда его видела. Тебе же это просто не дано.
Гиффорд была не совсем права. Вернее сказать, она
неправильно выразилась. Райен тоже обладал способностью видеть духов, но он не
желал ею пользоваться. Она услышала его тихий вздох и поняла, что он вновь от
нее удалился – вернулся в построенный им самим мир. В мир, где не стоял вопрос
веры и доверия, где не существовали никакие духи, а ведьмовство Мэйфейров было
не более чем семейной забавой. Такой же забавой, как их старые дома, призрачные
общие фонды, драгоценности и золотые монеты в подвалах. Такой же забавой, как
женитьба Пирса Мэйфейра на Клэнси Мэйфейр, чего, кстати, нельзя было ни в коем случае
допускать, потому что у них, так же как у Алисии и Патрика, был общий предок –
Джулиен. Но какой смысл снова затевать обо всем этом разговор? Какой смысл? У
Гиффорд не было ни причин на это, ни желания делиться своим мнением, ни
настоящих доверительных отношений с мужем.
Но как же любовь? Ведь у нее остались к нему и любовь, и
уважение. Ни от кого в мире она так не зависела, как от Райена. Поэтому Гиффорд
в ответ сказала то, что обычно говорила в таких случаях:
