Особую проблему представлял Мэйфейровский медицинский центр
– огромный исследовательский комплекс, который создавался по инициативе и при
активном участии Роуан. К его созданию с большим энтузиазмом отнеслись сотни
членов их огромного семейства – и особенно старший и любимый сын Гиффорд, Пирс,
который теперь страшно сокрушался по поводу того, что медицинский центр, наряду
со всем, что имело отношение к Роуан, попал в неизвестно чьи руки. Дочь Шелби
тоже пребывала в глубоком расстройстве, несмотря на то что еще училась в
юридическом колледже и была довольно далека от этих дел. Даже Лилия, младшая и
наиболее отдалившаяся от семьи дочь Гиффорд, которая находилась сейчас в
Оксфорде, писала домой, что необходимо любой ценой продолжить создание
медицинского центра
Вспомнив об этом, Гиффорд почувствовала, что ее охватило
волнение. Нарисовав себе всю картину целиком, она не на шутку испугалась и
пришла к выводу, что необходимо приступить к более активным действиям. Искать,
раскрывать, разоблачать!
К тому же ее беспокоила судьба Майкла. Кто знает, что ждет
его впереди? Правда, врачи утверждали, что он поправится. Но как сообщить ему,
насколько плохо обстоят дела на самом деле? Такие вести могут вызвать у него
очередной сердечный приступ. И не исключено, что на этот раз он окажется
смертельным.
Итак, наследство Мэйфейров разрушило еще одну невинную душу,
с горечью подумала Гиффорд. Не удивительно, что им приходится заключать браки
между близкими родственниками. По крайней мере, это позволяет не втягивать в
пучину несчастий ни в чем не повинных людей. Чтобы заключить союз с кем-либо из
Мэйфейров, нужно быть Мэйфейром самому. Потому что их руки по локоть в крови.
Мысли о том, что Роуан в опасности, что ее заставили бежать
в ту рождественскую ночь, что с ней что-то случилось, была слишком невыносимой
для Гиффорд. Тем не менее она совершенно не сомневалось, что все обстояло
именно так. И что с Роуан случилось нечто очень плохое. Это ощущение испытывали
все. А главное – так считала Мона, племянница Гиффорд. А если Мона что-то
чувствовала, на это стоило обратить внимание. Девочка не отличалась особой
впечатлительностью и никогда не хвасталась тем, что видела призраков на
Сент-Чарльз-авеню. Так вот, на прошлой неделе Мона заявила, что не следует
рассчитывать на возвращение Роуан и, если кто-то заинтересован в создании
медицинского центра, следует продолжать это дело без нее.
«Подумать только, – тогда улыбнулась про себя
Гиффорд, – достойнейшая из достойных фирма „Мэйфейр и Мэйфейр“, которая
представляет интересы всех Мэйфейров, прислушивается к словам тринадцатилетнего
подростка». Как ни странно, но это было истинной правдой.
Больше всего Гиффорд сожалела о том, что в свое время не
свела Мону с Роуан. Может быть, Мона сумела бы почувствовать неладное и
заблаговременно предупредить об этом остальных. Гиффорд вообще сожалела о
многом. Временами ей казалось, что вся ее жизнь состояла из одних только охов и
раскаяний. За фасадом ее внешнего благополучия: прекрасный, словно сошедший с
картинки дом в Метэри, замечательные дети, красавец муж, ее собственная
привлекательность южной аристократки – не было ничего, кроме сожаления, как
будто ее жизнь была построена на фундаменте огромной подземной тюрьмы.
Гиффорд ожидала самого худшего: вести о том, что Роуан
мертва. Впервые за сотни лет у семьи не было законной претендентки на
наследство. Ох уж это наследство. После того как Гиффорд прочла длинное
повествование Эрона Лайтнера, она уже не могла испытывать прежних чувств к
наследию семьи. Интересно, где находится драгоценное ожерелье? Наверняка ее
предусмотрительный муж Райен припрятал его в надежном месте. Вероятно, там же,
где хранил рукопись этой ужасной «истории» семьи. Гиффорд не могла простить ему
неосторожности, из-за которой длинное исследование Таламаски, раскрывавшее
семейную тайну, попало в руки Моны. Теперь девочке известно о передающемся из
поколения в поколение даре ведьмовства
А может быть, Роуан сбежала вместе с ожерельем? Гиффорд
вдруг вспомнила о еще одном, хотя и менее значительном поводе для сожаления:
она позабыла отослать Майклу медаль.
Через два дня после Рождества, когда детективы и следователь
полиции осматривали дом изнутри, а Эрон Лайтнер и его напарник Эрик… – как
бишь его там? – собирали образцы крови, залившей ковер и стены, Гиффорд
случайно заметила валяющуюся возле бассейна медаль.
– Ты хоть понимаешь, что они и об этом напишут в своем
исследовании? – возмущалась в разговоре с мужем Гиффорд, имея в виду труд
Лайтнера
Но Райен и слушать ее не хотел.
Еще бы! Эрону Лайтнеру доверяли все. А Беатрис, судя по
всему, вообще в нем души не чаяла Чего доброго, она еще и замуж за него
выскочит.
Находкой Гиффорд была медаль, а правильнее сказать – орден
Святого Архангела Михаила, великолепный старинный серебряный экземпляр на
порванной цепочке. Гиффорд украдкой сунула его в свою сумочку и собиралась
отдать Майклу, когда он вернется домой из больницы. Ей хотелось избавить его от
лишнего расстройства. Однако после Гиффорд почему-то совершенно об этом забыла.
Наверное, надо было перед отъездом отдать орден Райену? Но кто знает, какие
воспоминания он мог пробудить в душе у Майкла. Не исключено, что орден был на
нем в то самое Рождество, когда он чуть не утонул в бассейне. Бедняга. Дрова в
камине громко трещали, и мягкое, умиротворяющее мерцание огня разливалось по
пологому потолку. Только сейчас Гиффорд обратила внимание на тихий шум прибоя,
который оставался таким на протяжении целого дня. Иногда в Мексиканском заливе
царил полный штиль. Интересно, бывало ли такое затишье на побережье океана?
Гиффорд любила рокот волн. Ей нравилось, когда они в темноте обрушивались на
берег, словно предупреждая о своем намерении завладеть новой территорией –
отрезком суши вместе со стоявшими на берегу пляжными домиками, особняками и
припаркованными автофургонами. Не иначе как они служили первыми ласточками
предстоящего урагана и мощной приливной волны, которые беспощадно сметут с
песчаной земли все, что попадется им на пути. И если кому-то пока еще случайно
удается выйти из такой переделки невредимым, этой участи им все равно не
избежать.
Гиффорд с упоением размышляла о бушующем море. Она всегда
хорошо засыпала под грохот шторма Природа никогда не служила источником ее
страхов и несчастий. Нет – все они брали свое начало исключительно в легендах и
преданиях окутанного тайной прошлого семьи. И этот дом она любила главным
образом за его хрупкость – за то, что ураган в два счета мог разнести его в
щепки и разметать по округе, словно колоду карт.
Днем Гиффорд совершила прогулку вдоль берега, чтобы
посмотреть на дом, который недавно купили Майкл и Роуан. Он стоял южнее, в нескольких
милях от ее убежища, и, естественно, представлял собой вполне современное
строение на сваях, свысока смотрящее на пустынную полосу пляжа Разумеется,
никаких признаков жизни Гиффорд в этом доме не обнаружила.
