– Я также знаю, что ты считаешь меня красивым.
– Ну и что? – безучастно произнесла Роуан. –
Все равно я ненавижу тебя.
– Да, это для меня не секрет. Это очевидно, исходя даже
из твоих записей. «Новый вид», «существо», «создание». Такое впечатление, что я
подопытное животное, к которому применимы твои научные термины. А знаешь что?
Ты ошибаешься. Я отнюдь не молод, дорогая моя. Напротив, я стар. И гораздо
древнее, чем ты можешь себе представить. Но теперь снова настало мое время. Мне
подвернулся как нельзя более удобный случай явиться в этот мир через
собственного маленького потомка Хочешь знать, что я такое?
– Ты – чудовище. В тебе нет ничего от человеческой
природы. Ты жесток и импульсивен. Ты не способен ни конкретно мыслить, ни
сосредоточиваться. Ты ненормальный.
Лэшер так разозлился, что на некоторое время потерял дар
речи. Его подмывало ударить ее. Она видела, как сжимаются и разжимаются его
кулаки.
– Представь, дорогая моя, – начал он, – что
все человечество вымерло и все людские гены перешли в кровь одного несчастного
обезьяноподобного существа Оно передавало их дальше, из поколения в поколение,
пока из обезьяны вновь не получился человек!
Роуан ничего не ответила.
– Думаешь, этот человек стал бы проявлять милосердие к
недоразвитым обезьяноподобным особям? Особенно если бы ему нужно было
спариваться? Он совокупился бы с самкой обезьяны, чтобы зародить новую династию
высших существ…
– Ты далеко не являешься высшим по отношению к
нам, – холодно проговорила она.
– Черта с два не являюсь! – в гневе прорычал
Лэшер.
– Не знаю, как это было на самом деле. Но могу сказать
одно: больше этого никогда не произойдет.
Улыбаясь, он покачал головой.
– До чего же ты глупа! Глупа и эгоистична! Придется
тебе напомнить об ученых, чьи речи я читаю или слушаю по телевизору. Они
утверждают, что это случилось слишком рано, когда время еще не наступило. А
теперь это произошло как: никогда вовремя. Поэтому сейчас не будет жертв. И мы
будем стараться, как никогда прежде!
– Я прежде умру, чем помогу тебе.
Он слегка потряс головой и отвел взгляд в сторону. Когда он
заговорил снова, то ей показалось, что он бредит:
– Думаешь, мы будем милосердны, когда придем к власти?
Было ли хоть одно высшее существо милосердным по отношению к низшему? Были ли
испанцы добры к туземцам, которых встретили в Новом Свете? Нет, история ничего
подобного никогда не знала Никогда на земле существа, имевшие над другими
некоторые преимущества, не проявляли снисхождения к тем, кто оказался слабее
их. Напротив, высшие виды всегда вытесняли низшие. Или ты можешь возразить? Это
же твой мир, расскажи мне о нем! Расскажи так, как если бы я ничего о нем не
знал.
Его глаза заполонили слезы. Опустив голову на руки, Лэшер
заплакал. Наконец, успокоившись, он вытер глаза банным полотенцем и сказал:
– О, как бы хорошо у нас с тобой все могло сложиться!
Он снова начал целовать и ласкать ее, одновременно
освобождая свое тело от лишних предметов экипировки.
– Прекрати. У меня уже было два выкидыша Я больна.
Посмотри на меня. Посмотри на мои руки, на мое лицо. Посмотри на мои
предплечья. Третий выкидыш убьет меня. Неужели ты этого не понимаешь? Я умираю.
Ты убиваешь меня. Куда ты денешься, если меня не станет? Кто тебе поможет? Кто
вообще знает о твоем существовании?
Лэшер задумался. Потом внезапно отвесил ей пощечину. Он
сделал это неуверенно, как будто его глодали какие-то сомнения. Тем не менее
эта грубая выходка принесла ему удовлетворение. Роуан в недоумении вытаращила
на него глаза.
Потом он уложил ее на кровать и начал поглаживать ей волосы.
У нее осталось очень мало молока Отсосав его, Лэшер принялся массировать
сначала ее плечи, затем руки и ноги. Он покрыл поцелуями все ее тело – от лица
до ног. Роуан потеряла сознание, а когда поздно ночью пришла в себя, ее влажные
бедра ныли от причиненной им боли и одновременно от ее собственного желания.
Когда они прибыли в Хьюстон, Роуан поняла, что собственными
руками подготовила себе тюрьму. Здание пустовало. Они с Лэшером сняли два
верхних этажа Первые два дня, пока они знакомились со всеми удобствами этой
высокой сказочной башни, возвышавшейся посреди царства неона и мерцающих огней,
Лэшер ей во всем потакал. Роуан наблюдала за ним со стороны, ждала подходящего
случая, пыталась воспользоваться малейшим шансом, но тщетно: он ни на секунду
не терял бдительности, слишком быстро откликался на новые обстоятельства.
А на третий день Лэшер опять ее связал, и ни о каких
исследованиях, ни о каком научном проекте уже не могло идти и речи.
– Теперь я точно знаю, что мне нужно, – решительно
заявил он.
В первый раз он оставил ее на день. Во второй – на ночь и
большую часть утра А в третий раз и вовсе отсутствовал дня четыре.
А во что он теперь превратил холодную современную спальню с
белыми стенами, стеклянными окнами и ламинированной мебелью!
Ноги у нее нещадно болели. Хромая, она вышла из ванной и с
трудом поковыляла к спальне. К этому времени Лэшер перестелил постель, и теперь
на окруженной цветами кровати красовались простыни розового цвета Представшее
ее взору зрелище, как ни странно, пробудило в ее памяти воспоминание об одной
женщине, которая когда-то в Калифорнии покончила с собой. Прежде чем принять
яд, она заказала для себя множество цветов и расставила их вокруг своего
спального ложа. Не исключено, что подобные ассоциации у Роуан возникали после
похорон Дейрдре, прочно утвердив в ее сознании представление о том, что море цветов
окружает лишь женщину в гробу, которая покоится в нем, как большая кукла.
Кровать воистину напоминала смертное ложе. Повсюду, куда бы
Роуан ни кинула взор, стояли в вазах огромные букеты цветов. Если она умрет, он
непременно попадется на каком-нибудь деле. Ведь он такой глупый. Тогда ему
будет несдобровать. Нет, она должна взять себя в руки и жить дальше. Должна
хорошенько все обмозговать и вести себя благоразумно.
– Какие лилии! Какие розы! Ты сам их принес
наверх? – спросила она.
Лэшер замотал головой.
– Они были доставлены к входной двери, прежде чем я
вернулся.
– Ты надеялся найти здесь мой труп, да?
– Не такой уж я сентиментальный, когда речь идет не о
музыке, – ответил он, широко улыбаясь ей. – Еда в другой комнате. Я принес
ее для тебя. Что еще я могу сделать, чтобы заслужить твою любовь? Что-нибудь
рассказать тебе? Способны ли какие-нибудь новости пробудить в тебе лучшие
чувства?
