Лэшер уставился на нее страшным и перепуганным взглядом.
– Что с тобой? – спросил он.
– Скажи, как их зовут, – вместо него произнесла
она.
– Нет, это ты скажи…
Он взял одну из страниц, аккуратно заполненную мелким и
плотным почерком, потом положил ее обратно.
– Сколько времени мы провели здесь?
– А ты не знаешь?
Вместо ответа Лэшер заплакал. Она ненадолго забылась сном, а
к тому времени, когда проснулась, он успел не только успокоиться, но одеться и
упаковать вещи. На следующее утро они отправились в Англию.
Их путь пролегал на север, от Лондона к Доннелейту. Большую
часть времени за рулем была Роуан, но со временем он тоже овладел водительским
ремеслом и вполне прилично вел машину на пустынных загородных дорогах. Все
личные вещи находились у них в машине. Как: ни странно, в Англии Роуан
почувствовала себя в большей безопасности, чем в Париже.
– Но почему? Разве они не будут искать нас тут? –
спрашивал он.
– Не знаю. Надеюсь, они не догадаются, что мы можем
отправиться в Шотландию. Если, конечно, им не придет в голову предположить, что
ты кое-что помнишь…
Лэшер горько рассмеялся.
– Видишь ли, иногда я забываю.
– А что ты помнишь сейчас?
Он метнул на нее сердитый и серьезный взгляд. Борода и усы,
придававшие ему грозный вид, являли собой явные признаки половой зрелости. Но в
то же время у него до сих пор не закрылся родничок. Интересно, являлся ли он
взрослой особью либо еще находился в стадии юности?
Итак, Доннелейт.
Это оказался не город, а небольшое поселение, состоящее из
постоялого двора и нескольких домиков, в которых размещалась немногочисленная
группа студентов-археологов, занимавшихся раскопками. Приезжим предлагалось
совершить экскурсии по руинам замка, возвышавшегося над озером, а также вниз по
разрушенному городу до горной долины, где находился собор, который не был виден
с постоялого двора. Чуть дальше за собором имелся доисторический круг,
сложенный из камней. Чтобы добраться до него, нужно было довольно долго идти
пешком, но зрелище того стоило. Перемещаться разрешалось только по специально
отмеченным зонам, причем путешественникам-одиночкам надлежало выполнять все предписания.
Экскурсии же начинались с утра следующего дня.
Открывавшийся из окна постоялого двора вид наводил на Роуан
тихий ужас. В сумрачной дали неясно вырисовывались очертания того самого места,
откуда все начиналось. Там некогда жила деревенская колдунья Сюзанна,
призвавшая дух по имени Лэшер, который навечно привязался к женской половине ее
потомков. От этих мыслей по спине Роуан пробежали мурашки. Огромных размеров
долина, внушающая благоговейный страх, выглядела серой, унылой и одновременно
прекрасной – настолько, насколько прекрасной вообще может быть сырая, покрытая
зеленой растительностью северная местность, подобная той, которая встречается в
отдаленных горных районах северной Калифорнии. Из-за повышенной влажности
воздух в сгустившихся над землей сумерках блистал множеством самоцветов, и
раскинувшийся внизу мир казался таким таинственным, словно сошедшим со страниц
волшебной сказки.
Откуда бы ни приближалась к городку машина, она была видна
как на ладони. К городу вела только одна дорога, которая просматривалась на
несколько миль как в южном, так и в северном направлении. Большинство туристов
приезжали из близлежащих городов на автобусах.
На постоялом дворе разместились всего несколько человек,
каждый из которых питал к данному месту свой особый интерес. Девушка из Америки
готовила статью о разрушенных шотландских храмах. Пожилой джентльмен в этом
захолустье разыскивал истоки своей родословной, полагая, что она восходит к
Роберту Брюсу. Кроме того, была еще одна молодая влюбленная пара, которую, очевидно,
привело сюда желание уединиться. Во всяком случае, до остальных им не было
никакого дела.
Общество постояльцев разделили также Лэшер и Роуан. За
ужином он отведал немного твердой пищи, и та ему пришлась не по вкусу, если не
сказать хуже. Лэшер жаждал грудного молока и взирал на Роуан голодным взглядом.
Им досталась самая лучшая и просторная комната, со скромной,
но вполне достаточной обстановкой: большая горбатая кровать, толстый ковер и
небольшой камин. Из окна открывался вид на расстилавшуюся внизу горную долину.
Лэшер попросил владельца постоялого двора предоставить им комнату без телефона,
упирая на то, что они хотят уединения и покоя. Он также объяснил, какого сорта
пищу они предпочитают и в котором часу ее следует подавать. Потом, стиснув до
боли руку Роуан, объявил:
– Идем в долину.
И, не дав ей опомниться, потащил ее вниз по лестнице к
выходу. Сидевшая за дальним столиком молодая пара в недоумении уставилась на
них.
– Уже темно, – пыталась воспротивиться его напору
Роуан. Она устала от дороги, и ей вновь нездоровилось. – Может быть, лучше
подождем до утра?
– Нет, – отрезал он. – Надень обувь,
подходящую для дальних прогулок.
Повернувшись к ней, он принялся стаскивать с нее туфли,
привлекая к себе внимание посторонних. Люди смотрели на него с изумлением, хотя
подобное поведение было для него привычным. Он всегда рассуждал как безумец
простодушный и бесхитростный безумец.
– Пойду переоденусь, – сказала Роуан.
Дорога к собору была такой длинной, что, казалось, ей не
было конца и края. Сначала они шли под горку, потом – вдоль берега озера.
Месяц серебрил обветшалые зубчатые стены замка Все подъемы
были оснащены перилами, а тропинки были достаточно исхоженными. Лэшер шел
впереди и тянул Роуан за собой. Археологи повсюду наставили заграждения,
указатели и предупреждения, но поблизости не было ни души. Вверх, к
полуразрушенным башням, и вниз, в подземелья, вели недавно построенные
деревянные лестницы. Двигаясь впереди, Лэшер твердым шагом следовал в заданном
направлении, однако его уверенность весьма отдавала одержимостью безумца.
Вдруг она подумала, что более подходящий случай для побега
трудно себе представить. Если бы только ей хватило духу столкнуть Лэшера в
пропасть с одной из хрупких лестниц. Упав, он наверняка разбился бы и страдал,
как любой человек! Хотя его кости не отличались хрупкостью, они все еще были
преимущественно хрящевидными. Поэтому, рухнув вниз, он, скорее всего, разбился
бы насмерть. Да, он наверняка бы погиб. Даже осознав, что его жизнь находится у
нее в руках, Роуан поняла, что не может воспользоваться своим преимуществом, и
от собственного бессилия расплакалась. Избавиться от него подобным способом,
как выяснилось, было для нее совершенно невозможным выходом из положения.
Убить? Нет, это она сделать не могла.
