Но это не могло продолжаться вечно. Внезапно ее охватил
такой панический страх, что она онемела и была не в силах шевельнуться. Она даже
не пыталась скрыть от него свои чувства и мысли, как советовал ей Эрон. Она
просто сидела и с ужасом смотрела на пламя.
– Чем все закончится, Лэшер? Я не знаю, как выполнить
то, о чем ты меня просишь.
– Знаешь, Роуан.
– На это уйдут годы. Не изучив тебя досконально, я даже
не смогу начать.
– Но тебе все обо мне известно, Роуан. И ты стремишься
обмануть меня. Ты любишь меня и в то же время не любишь. И если б ты знала, как
это сделать, то давно бы уже даровала мне плоть, но только затем, чтобы
уничтожить меня.
– Разве?
– Да. Мне мучительно чувствовать твой страх и
ненависть, в то время как я знаю, какое счастье ожидает нас двоих. Ведь я
способен предвидеть будущее.
– Что тебе нужно? Живое человеческое тело? Плоть
человека, потерявшего сознание в результате какой-нибудь травмы, дабы ничто не
помешало тебе начать слияние? Это убийство, Лэшер. Ответа не последовало.
– Ты этого хочешь? Чтобы я совершила убийство? Мы оба
знаем, что только так можно осуществить то, что ты задумал.
Он по-прежнему молчал.
– А я не пойду на преступление ради тебя. И не
собираюсь убивать ни одно живое существо, чтобы ты получил возможность обрести
материальность.
Она закрыла глаза и буквально услышала, как он концентрирует
свои частицы, как растет напряжение, как шелестят задетые им портьеры, как он
постепенно наполняет собой комнату… Она ощутила легкие прикосновения к щекам и
волосам.
– Нет. Оставь меня в покое, – вздохнула
она. – Я хочу дождаться Майкла.
– Теперь тебе его будет мало, Роуан. Мне очень больно
видеть, как ты плачешь. Но я говорю правду.
– Господи, как я тебя ненавижу, – прошептала она,
вытирая глаза тыльной стороной ладони и глядя сквозь слезы на размытые
очертания огромного зеленого дерева.
– О нет, то, что ты чувствуешь ко мне, вовсе не
ненависть, – возразил он, ласково гладя ее волосы, лоб, осторожно
дотрагиваясь до затылка.
– Оставь меня сейчас, Лэшер, – взмолилась
она. – Если любишь, оставь меня одну.
Лейден. Она знала, что ей опять снится тот же сон, и хотела
проснуться. К тому же нужно было подойти к ребенку. Она слышала, как он плачет.
Надо проснуться…
Но они все столпились у окон – в ужасе от того, что
происходило с Яном ван Абелем: толпа разрывала его на части.
– А все потому, что не сохранили дело в тайне, –
сказал Лемле. – Невежественные люди не в состоянии понять важность
эксперимента. Храня секрет, ты берешь ответственность на себя.
– Другими словами, защищаешь их, – сказал Ларкин,
указывая на тело на столе.
Как безропотно лежал там человек с открытыми глазами, и было
видно, как подрагивают все крошечные органы. Такие маленькие ручки и ножки.
– Я не могу думать, когда плачет ребенок.
– А ты думай о перспективе, о важнейшем результате.
– Где Петир? Он, должно быть, обезумел из-за того, что
случилось с Яном ван Абелем.
– Таламаска о нем позаботится. Мы ждем, чтобы ты
начинала.
Невозможно. Она уставилась на человечка с маленькими ручками
и ножками и крошечными органами. Только голова была нормальной, то есть
обычного размера.
– Четверть размера тела, если быть точным.
Да, знакомая пропорция, подумала она. Объятая ужасом, она не
могла оторвать взгляд от лежащего. Окна затрещали под напором толпы, и почти в
ту же минуту она хлынула в коридоры Лейденского университета. Вбежал Петир.
– Нет, Роуан. Не делай этого.
Она вздрогнула и проснулась. На лестнице раздавались шаги.
Она выбралась из постели.
– Майкл?
– Я здесь, дорогая.
В темноте появилась огромная тень, запахло морозом, а затем
теплые дрожащие руки обхватили ее, и к лицу нежно прижалась колючая щека.
– Господи, Майкл, прошла целая вечность. Почему ты меня
оставил?
– Роуан, милая…
– Почему? – всхлипывала она. – Не позволяй
мне быть одной, Майкл, прошу тебя, не отпускай меня.
Он укачивал ее в объятиях.
– Тебе не следовало уезжать, Майкл. Не
следовало. – Она плакала, сама не понимая, что можно и что нельзя
говорить, и наконец просто покрыла его поцелуями, наслаждаясь солоноватым
привкусом шершавой кожи и неуклюжей нежностью его рук.
– Скажи, что случилось? Что на самом деле произошло?
– Просто я люблю тебя. А когда тебя здесь нет, мне
кажется… будто ты всего лишь моя фантазия.
Она еще не совсем проснулась, когда он осторожно соскользнул
с кровати. Она не хотела, чтобы тот сон вернулся. Еще минуту назад она лежала
рядом с Майклом, уютно прижавшись к нему и крепко держа его за руку, а теперь
он встал с постели, и она украдкой наблюдала, как он натягивает джинсы и
втискивает голову в узкую горловину свитера.
– Не уходи…
– Звонят в дверь, – сказал он. – Мой
маленький сюрприз. Нет, не вставай. Это посылка, которую я отправил из
Сан-Франциско. Ничего особенного. Так, пустячок. Поспи еще.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, а она нетерпеливо
притянула его к себе за волосы и, почувствовав запах теплой кожи, поцеловала
гладкий, твердый как камень лоб. Она не понимала, почему ей так приятно ощутить
эту твердость и влажность теплой кожи – настоящей кожи. Она крепко поцеловала
его в губы.
Не успел он оторваться от ее губ, как сон вернулся…
– Что это? Неужели оно живое? Я не хочу видеть этого
карлика на столе.
Лемле, в халате, маске и хирургических перчатках, уставился
на нее из-под кустистых бровей.
– Вы даже не в стерильном костюме. Подготовьтесь к
операции – вы мне нужны.
Лампы нацелились на стол, как два безжалостных глаза.
Это существо с миниатюрными органами и большими глазами…
Лемле держал что-то в щипцах. А маленькое тельце в
клубящемся инкубаторе рядом с операционным столом было всего лишь погруженным в
сон недоразвитым плодом с рассеченной грудной клеткой. Кажется, в щипцах зажато
сердце. Каким надо быть чудовищем, чтобы сотворить такое.
