– Я не должна думать, что мне все ясно?
– Именно. Задавай вопросы. Такие слова, как «отклик» и
«неоценима», по сути, мало что говорят. Я бы не стал от тебя ничего скрывать,
Роуан.
Она услышала, как он вновь вздохнул, – это был тихий,
протяжный звук. Словно дыхание ветра. Она продолжала сидеть у камина,
наслаждаясь теплом и широко открытыми глазами вглядываясь в темноту. Ей
казалось, она уже целую вечность сидит так и разговаривает с этим странным
бестелесным тихим голосом.
Роуан чуть слышно рассмеялась от удивления, обнаружив, что,
если постараться, его можно даже увидеть: прозрачная рябь в воздухе
подсказывала ей, что он заполнил собой все пространство.
– Чудесно… – произнес голос. – Я люблю твой
смех. Сам я не умею смеяться.
– Я могу помочь тебе научиться.
– Знаю.
– Я должна открыть дверь?
– Да.
– Я и есть тринадцатая ведьма?
– Да.
– Значит, Майкл правильно все расшифровал.
– Майкл вообще редко ошибается. Майкл все ясно видит.
– Ты хочешь его убить?
– Нет. Я люблю Майкла. С удовольствием прогулялся бы с
ним и поболтал.
– Почему? Почему из всех людей именно Майкл?
– Не знаю.
– Ты должен знать.
– Любить значит любить. Почему ты любишь Майкла? Будет
ли ответ истиной? Любить значит любить. Майкл умен и красив. Майкл умеет
смеяться. В Майкле присутствует невидимый дух, который проявляется в его
походке, взгляде, манере говорить. Понимаешь?
– Кажется, понимаю. Мы называем это жизненной силой.
– Вот именно.
Какие еще слова имели столько подтекста?
– Я приметил Майкла очень давно, – продолжил
голос. – Он меня поразил. Оказалось, что он способен видеть меня. Майкл
несколько раз подходил к ограде. Кроме того, он целеустремленный и сильный.
Раньше он меня любил. Теперь – боится. Ты встала между мной и Майклом, и он
страшится, что я встану между ним и тобой.
– Но ты не станешь ему вредить?
Ответом ей было молчание.
– Ты не станешь ему вредить.
– Только прикажи – и я ничего ему не сделаю.
– Но ты же говорил, что не хочешь причинять ему зло.
Почему ты делаешь так, что мы пошли по второму кругу?
– Никакой это не круг. Я сказал, что не хочу убивать
Майкла. Но, возможно, Майклу придется страдать. Что же мне делать? Лгать? Я не
лгу. Эрон лжет. Я – нет. Я не знаю, как это делается.
– Я тебе не верю. Хотя ты сам, вероятно, считаешь, что
говоришь правду.
– Ты причиняешь мне боль.
– Расскажи, каков будет конец.
– Что?
– Моя жизнь с тобой – как она закончится? Молчание.
– Не хочешь говорить?
– Ты откроешь дверь.
Она сидела не шелохнувшись. Мозг напряженно работал. Полено
тихо потрескивало, языки пламени плясали на фоне кирпичей, но ей казалось, что
движутся они как-то неестественно, будто в замедленной съемке. В воздухе вновь
что-то блеснуло. Роуан почудилось, что длинная хрустальная подвеска на люстре
дрогнула и закружилась, разбрызгивая крошечные блестки.
– Что означает – открыть дверь?
– Ты сама прекрасно знаешь.
– Нет, не знаю.
– Вы можете изменять материю, доктор Мэйфейр.
– Не уверена, что могу. Я хирург. Я работаю острыми
инструментами.
– Да, но твой ум гораздо острее.
Она нахмурилась. На память вдруг пришел странный сон – сон о
Лейдене…
– В свое время ты останавливала кровотечение, –
заговорил он, медленно и вкрадчиво произнося каждое слово. – Ты зашивала
раны. Ты заставляла материю подчиняться тебе.
В тишине отчетливо послышалось негромкое позвякивание
люстры. В подвесках отражались танцующие языки пламени.
– Ты усмиряла сильное сердцебиение у своих пациентов,
ты вскрывала закупоренные сосуды их мозга.
– Я не всегда сознавала…
– Ты делала это. Ты боишься своей силы, но ты владеешь
ею. Выйди в сад ночью. Ты можешь заставить цветы раскрыться. Ты можешь
заставить их расти, как это делал я.
– Но ты проделывал это только с мертвыми цветами.
– Нет, цветы были живые. Ты сама видела ирис, хотя тот
случай истощил мои силы и причинил мне боль.
– А потом ирис умер и отвалился от стебля.
– Да. Но я не хотел убивать его.
– Ты довел его до предела. Вот почему он погиб.
– Да. Я не знал его пределов.
Роуан показалось, что она в трансе… И все же как ясно звучит
его голос, какое у него четкое произношение.
– Ты ведь не просто направил молекулы в какую-то одну
сторону, – сказала она.
– Нет. Я проник в химическую структуру клеток, точно
так, как это делаешь ты. Ты способна открыть дверь. Ты видишь ядро самой жизни.
– Нет, ты переоцениваешь мои знания. Никто не способен
заглянуть так глубоко.
К ней вновь вернулся давний сон, вспомнилась толпа,
собравшаяся под окнами Лейденского университета. Кто были эти люди? Они считали
Яна ван Абеля еретиком.
– Ты сам не понимаешь, что говоришь, – сказала
она.
– Понимаю. Я вижу далеко. Ты наделила меня метафорами и
терминами. Благодаря твоим книгам я также узнал концепции. Я вижу все, до
самого конца. Я знаю: Роуан может изменить материю. Роуан способна взять тысячи
и тысячи крошечных клеток и преобразовать их.
– Ну и каков этот конец? Я выполню то, что ты хочешь?
Он снова вздохнул.
В углах комнаты что-то прошуршало. Портьеры всколыхнулись,
словно от сильнейшего порыва ветра. Вновь зазвенела люстра, закачались
подвески. Роуан уже не знала, показалось ли ей это или на самом деле по полу
поползли клубы пара, растекаясь во все стороны до персиковых стен. А может, это
просто отблески огня в камине?
