– Нет даже такого понятия. По правде говоря, у меня
просто нет ни имени, ни названия.
– Но у тебя есть желания. Ты хочешь обрести
человеческую природу.
– Хочу. – Послышалось что-то вроде вздоха, полного
печали.
– Зачем?
– А тебе, Роуан, не хотелось бы стать человеком,
окажись ты на моем месте?
– Не знаю, Лэшер. Возможно, я предпочла бы свободу.
– А я жажду этого до безумия, – медленно и скорбно
проговорил голос. – Чувствовать тепло и холод, познать удовольствие.
Смеяться… Каково это – смеяться? Петь и танцевать. И видеть все человеческими
глазами. Ощущать предметы. Существовать во времени, испытывать потребности и
чувства. Получать удовлетворение от осуществленных амбиций, иметь ясные идеи и
мечты.
– Да, я начинаю тебя понимать.
– Не будь столь уверена.
– Значит, сейчас у тебя нет ясного зрения?
– Такого, как у тебя, нет.
– А когда ты смотрел глазами мертвецов, ты видел ясно?
– Не совсем, хотя и лучше, чем всегда. Но смерть
цеплялась за меня, окружала со всех сторон. В конце концов я совсем терял
зрение.
– Могу представить. Это ты вселился в тестя Шарлотты,
пока он еще был жив.
– Да. И он знал это. Слабый старичок. Он так радовался,
что снова может передвигаться и поднимать предметы своими руками.
– Интересно. Мы называли это одержимостью.
– Правильно. Я многое разглядел его глазами. Видел
яркие краски и нюхал цветы. Видел птиц. Слышал их пение. Я касался рукой
Шарлотты. Я познал Шарлотту.
– А сейчас ты что-нибудь слышишь? Ты видишь огонь в
камине?
– Я все об этом знаю. Но я не вижу, не слышу и не
чувствую так, как ты, Роуан. Хотя, приближаясь к тебе, я вижу то, что и ты,
знаю тебя и твои мысли.
Ее кольнул страх.
– Я начинаю тебя понимать.
– Это тебе только кажется. На самом деле все гораздо
сложнее.
– Знаю. Поверь, действительно знаю.
– Мы обладаем знаниями. Мы существуем. Но благодаря вам
мы научились думать последовательно, постигли суть времени. Кроме того, мы
узнали, что означает стремиться к чему-либо. Для осуществления цели необходимо
иметь такие понятия, как прошлое, настоящее и будущее. Нужно планировать. Я
говорю лишь о тех из нас, кто хочет чего-то. Те, кто лишен желаний, даже не
пытаются обрести знания. Они им ни к чему.
Говоря о «нас», я, конечно, выражаюсь неточно. Для меня не
существует никаких «нас», ибо я один: я отвернулся от себе подобных и вижу
только тебя и тех, кто подобен тебе.
– Понимаю. А когда ты проникал в тела мертвецов… в те
головы на чердаке…
– Спрашивай.
– Ты изменял внутренние ткани тех голов?
– Да. Глаза делал карими. Осветлял пряди волос. Это
требовало большого количества тепла и максимальной концентрации. Концентрация –
вот ключ ко всему, что я делаю. Я собираю воедино собственные частицы.
– А в своем естественном состоянии?
– Я безграничен.
– Каким образом ты изменял пигмент?
– Проникал в плоть, переделывал ее. Но ты лучше меня
разбираешься в этом процессе. Ты бы назвала его мутацией. Мне не подобрать
лучших слов, а ты знаешь научные термины. Концепции.
– Что тебе мешало завладеть всем организмом?
– Смерть. Он постепенно завершал свой жизненный цикл, а
я был слеп и нем. У меня не хватало сил. Я не мог вернуть ему искру жизни.
– Ясно. А когда ты проник в тестя Шарлотты, ты менял
его тело?
– Этого я не мог сделать. Даже не пытался. И сейчас не
могу, даже если бы оказался там. Понимаешь?
– Да. Ты постоянен, а мы существуем во времени.
Понятно. Но ты говоришь, что не можешь изменить живую ткань?
– У того человека не смог. И у Эрона не могу, когда
проникаю в него.
– Когда это происходит?
– Только когда он спит. В другое время он для меня
недоступен.
– Зачем ты это делаешь?
– Чтобы почувствовать себя человеческим существом.
Чтобы стать живым. Но Эрон слишком силен для меня. Эрон сам управляет клетками
своего организма. То же самое с Майклом. То же самое почти со всеми. Даже с
цветами.
– Кстати, о цветах. Ты подверг мутации розы.
– Да. Для тебя, Роуан. Чтобы показать тебе свою любовь
и силу.
– И заодно свою цель?
– Да…
– Я не желаю, чтобы ты впредь проникал в Эрона. Я не
желаю, чтобы ты каким-то образом вредил ему или Майклу.
– Повинуюсь, хотя предпочел бы убить Эрона.
– Почему?
– Потому что с Эроном покончено, он много знает, и он
лжет тебе.
– Что значит – покончено?
– Он выполнил то, что я предвидел и ожидал от него.
Потому я и говорю, что с ним покончено. Сейчас я вижу, что он может сделать то,
чего я не желаю, и таким образом помешать мне в достижении цели. Я бы убил его,
не будь я уверен, что твое сердце сразу наполнится горечью и ненавистью ко мне.
– Значит, ты ощущаешь мой гнев?
– Он очень глубоко меня ранит, Роуан.
– Если ты причинишь вред Эрону, мои боль и гнев будут
безмерны. Но расскажи подробнее об Эроне. Я хочу, чтобы ты объяснил
обстоятельно и доподлинно: что он должен был, по-твоему, сделать?
– Поделиться с тобой своими знаниями. Дать тебе
записки, составленные им во временной последовательности.
– Ты имеешь в виду досье Мэйфейров?
– Да. Историю. Но ты велела объяснить доподлинно,
поэтому я не употребил слово «досье».
Роуан тихо рассмеялась.
– Не стоит воспринимать все так буквально. Продолжай.
– Я хотел, чтобы ты получила из его рук семейную
хронику и прочитала ее. Петир видел, как сожгли мою Дебору, мою возлюбленную
Дебору. Эрон видел, как моя Дейрдре плачет в саду, моя красавица Дейрдре. Такое
досье не имеет цены: оно не только вызывает у тебя какой-то отклик, но и
помогает принять решение. Но эта задача Эроном уже выполнена.
– Ясно.
– Остерегись.
