Роуан отпила глоток бурбона, с наслаждением почувствовала,
как тот слегка обжег горло, а потом теплом разлился где-то ниже, в груди, и
поискала взглядом Майкла.
Он по-прежнему – уже, наверное, не менее часа – находился в
плену у непобедимой и неутомимой Беатрис и потрясающей красавицы Гиффорд, чья
мать принадлежала к числу потомков Лестана Мэйфейра, а отец вел свое
происхождение от Клэя. Естественно, мужем Гиффорд был внук Кортланда Райен.
Насколько Роуан помнила, в родословной присутствовали еще какие-то ветви
семейства, однако уточнить в памяти, какие именно, она не успела, поскольку в
этот момент бледные пальцы Гиффорд без видимой на то причины обвились вокруг
руки Майкла. Роуан почувствовала, как кровь в ее жилах медленно закипает.
Хотелось бы ей знать, что такого нашли эти женщины в ее
любимом, почему держат его возле себя столько времени и, похоже, отнюдь не
намерены отпускать. И почему это Гиффорд так нервничает? Бедняжка Майкл. Он
совершенно не понимает, что происходит, – сидит, засунув руки в карманы,
послушно кивает головой и улыбается в ответ на шуточки и подкалывания
настойчивых дам. Неужели он даже не замечает кокетство в каждом их жесте и
огонек возбуждения в каждом брошенном на него взгляде? Неужели он не слышит
соблазнительных ноток в их смехе?
Черт! Пора к этому привыкать. Этот сукин сын поистине
неотразим – лакомый кусочек для благовоспитанных и утонченных дамочек из
высшего света. Этакий телохранитель, с увлечением читающий Диккенса… Стоит ли
удивляться, что все они липнут к нему?
Вот, например, вчера он приставил к боковой стене длинную
шаткую лестницу и, словно пират по веревочному корабельному трапу, забрался по
ней наверх. При виде его Роуан чуть с ума не сошла: мощная грудь обнажена,
босая нога переброшена через парапет, волосы развеваются на ветру, рука поднята
в приветственном жесте… От такого зрелища у любой женщины быстрее забьется
сердце. Даже стоявшая с ней рядом Сесилия не удержалась от замечания.
– Вот это мужчина! – воскликнула она. – Хорош,
ничего не скажешь!
– Сама знаю, – тихо пробормотала в ответ Роуан.
В такие моменты ее охватывало неутолимое желание, сдержать
которое оказывалось порой очень и очень нелегко. Справедливости ради надо
сказать, что и в белом костюме-тройке он выглядел ничуть не хуже.
– Ты хочешь, чтобы я нарядился как человек-мороженое на
карнавале? – спросил он Роуан накануне, когда Беатрис потащила его к
Перлису покупать этот костюм.
– Что поделать, милый, – ответила она. –
Теперь ты южанин.
Обаятельный, соблазнительный… Таких эпитетов можно придумать
еще целое море. А проще говоря, ходячая порнография – вот он кто. Достаточно
понаблюдать, как он с неизменным карандашом за ухом закатывает рукава рубашки,
запихивает под правый отворот пачку «Кэмела» и начинает размахивать руками,
споря с кем-нибудь из плотников или маляров, а потом вдруг выставляет вперед
ногу и делает резкий жест, словно готов забить челюсть собеседника под самую
его макушку.
А чего стоит его купание нагишом в бассейне, после того как
все рабочие расходятся по домам! Кстати, никаких призраков он с того раза не
видел.
Роуан вспомнилась и поездка во Флориду – та самая, на
уик-энд, когда они подыскивали для себя дом. Она застала Майкла спящим на
дощатом настиле. На нем были лишь золотые часы и цепочка на шее, придававшие
наготе особенный шарм.
Все последнее время Майкл пребывал на вершине блаженства. Он
был, наверное, единственным человеком на всей земле, кто любил особняк на
Первой улице больше, чем даже сами Мэйфейры. Он был просто одержим этим домом.
И пользовался любой возможностью лишний раз заглянуть туда и поработать вместе
с мастерами. Причем именно там он все чаще и чаще снимал перчатки.
Слава богу, призраки и духи, кажется, все-таки оставили их
обоих в покое. Да и ей пора, пожалуй, прекратить слежку за Майклом и его
гаремом и подумать о другом.
Будет лучше, если она обратит внимание на тех, кто
собирается вокруг нее: величественная, высокомерная старуха Фелис поудобнее
усаживается на стуле, симпатичная и словоохотливая Маргарет-Энн устроилась
прямо на траве, суровая и мрачная Магдален, выглядящая гораздо моложе своих
лет, тоже стоит неподалеку и молча наблюдает за остальными.
Время от времени кто-либо поворачивает голову и бросает
взгляд в сторону Роуан – и в этих взглядах ей чудится некий смутный проблеск не
то тайного знания, не то сомнения или вопроса… Однако ощущение слишком
мимолетно, чтобы определить его точнее. Но каждый раз этим кем-то оказывается
представитель именно старшего поколения: семидесятипятилетняя Фелис, младшая
дочь Баркли Мэйфейра, или внучка Винсента Лили, которой, по слухам, уже
стукнуло семьдесят восемь, или совершенно лысый Питер, старик со слезящимися,
но по-прежнему не утратившими блеск глазами, мощной шеей и на удивление прямой
спиной… Питер, кстати, младший сын Гарланда Он очень стар, недоверчив и
подозрителен, но, несмотря на возраст, еще достаточно силен и, конечно же,
знает и помнит многое – возможно, гораздо больше, чем другие.
Племянник Питера Рэндалл, как это ни покажется странным,
старше дядюшки. Он сидит сгорбившись на скамье, стоящей в самом дальнем углу, и
пристально смотрит из-под тяжелых, набрякших век только на Роуан, словно хочет
сказать ей нечто очень и очень важное, но не знает, с чего начать.
«Я хочу знать! Я жажду знать все!»– мысленно кричала
Роуан, обращаясь не то к нему, не то ко всем сразу.
В устремленном на нее взгляде Пирса читалось неприкрытое
обожание и благоговение. Он был полностью поглощен и буквально заворожен идеей
создания медицинского центра и едва ли не в большей степени, чем сама Роуан,
горел желанием как можно скорее воплотить мечту в жизнь. Жаль только, что он в
какой-то мере утратил прежнюю легкость и непосредственность в общении и
выглядел несколько сконфуженным, представляя ей целую вереницу молодых людей,
вкратце описывая их родословную и сообщая, чем каждый занимается в настоящее
время: «Мы, как известно, семейство потомственных юристов…»; «Чем занимается
джентльмен, когда ему не нужно ничем заниматься…» И так далее, в том же духе.
Пирс с самого начала показался Роуан очень милым и
привлекательным юношей. Он был полон дружелюбия к окружающим и начисто лишен
эгоцентризма. Вот почему ей хотелось как-то успокоить его, избавить от
смущения.
Она с радостью увидела, что после представления ей того или
иного молодого родственника Пирс точно так же знакомил его и с Майклом, причем
делал это с удивительной простотой и сердечностью. По правде говоря, все
Мэйфейры были очень вежливы и любезны с Майклом. Краем глаза Роуан видела, что
Гиффорд все еще остается возле него и неустанно подливает бурбон в его бокал.
Но теперь рядом сидела еще и Энн-Мэри, которая настойчиво втолковывала ему
что-то, то и дело норовя при этом как бы невзначай потереться о его плечо.
