На столике лежал цветок – белый, необыкновенно красивый,
очень похожий на лилию, но все-таки неуловимо отличавшийся от нее. Майкл взял
цветок в руки и принялся внимательно его рассматривать, пытаясь понять, в чем
именно состоит это отличие, почему лилия производит столь странное впечатление.
Наконец до него дошло: соцветие было очень длинным, намного длиннее, чем у
любых лилий, а лепестки выглядели слишком уж хрупкими.
И все же цветок казался прелестным. Наверное, Роуан сорвала
его на обратном пути из особняка. Майкл прошел в ванную, наполнил водой
вазочку, опустил в нее цветок и поставил вазочку на столик.
О своем намерении коснуться руки Пирса Майкл вспомнил, лишь
когда вернулся в номер и остался наедине со своими книгами. Ужин давно
закончился. Впрочем, Майкл не переживал, а скорее радовался тому, что так и не
исполнил задуманного. За столом царило веселье, они много смеялись, потому что
молодой Пирс без конца развлекал их, пересказывая старинные легенды Нового
Орлеана – он знал множество преданий, которых Роуан, естественно, никогда не
слышала, – и забавные, почти анекдотические случаи из жизни многочисленных
родственников. Причем все эти истории оказывались неким естественным образом
связаны между собой, пусть иногда весьма отдаленно. И только мать молодого
Пирса, Гиффорд, тоже урожденная Мэйфейр, за все время ужина едва ли проронила
несколько слов, а во взгляде ее, обращенном на Майкла и Роуан, застыл страх.
Этот ужин, конечно, имел для Майкла особое, почти
символическое значение: он напоминал ему о далеких временах детства, о приезде
из Сан-Франциско тети Вив и о первом в его жизни посещении настоящего ресторана
– именно этого, «Карибского зала».
Надо же! И вот теперь тетя Вив на следующей неделе опять будет
здесь, в Новом Орлеане. Новость, которую сообщил Майкл, привела ее в полное
смятение, но она обещала непременно приехать. У Майкла после разговора с ней
словно гора с плеч свалилась.
Он подыщет ей подходящее жилье в одном из кондоминиумов на
Сент-Чарльз-авеню – в каком-нибудь миленьком, симпатичном доме с мансардами и
французскими окнами. И непременно на пути, по которому идет парад во время
празднования Марди-Гра, чтобы тетушка могла полюбоваться зрелищем прямо с
балкона. Кстати, надо непременно этим заняться и срочно просмотреть колонки
частных объявлений. Если тете Вив потребуется куда-либо поехать, она всегда
сможет взять такси. А потом Майклу предстоит выполнить весьма деликатную и
непростую задачу: очень мягко, осторожно объяснить тетушке, что он не хочет,
чтобы она возвращалась обратно в Калифорнию, что его давно уже не тянет в дом
на Либерти-стрит и будет лучше, если тетя Вив останется здесь, рядом с любимым
племянником.
Около полуночи Майкл отложил в сторону книги по архитектуре
и направился в спальню. Роуан как раз собиралась выключить свет.
– Скажи, солнышко, – спросил Майкл, – если бы
ты встретилась вдруг с этим существом, то сообщила бы мне об этом?
– О чем ты? Я не понимаю.
– Если бы ты увидела Лэшера, то не стала бы это
скрывать? Ведь правда? Сразу бы сказала?
– Ну конечно. Откуда вообще у тебя такие мысли? Не пора
ли, кстати, тебе оторваться наконец от своих книжек с картинками и отправиться
спать?
Майкл обратил внимание, что фотография Деборы аккуратно
поставлена позади лампы, а перед портретом стоит вазочка с лилией.
– Очаровательное лицо, правда? – Роуан указала на
фото. – Думаю, Таламаска ни за что на свете не согласится расстаться с
оригиналом.
– Не знаю, – пожал плечами Майкл. – Похоже,
ты права. Вряд ли это возможно. А как тебе лилия? Она удивительная, совершенно
необыкновенная. Но… Когда я ставил ее сегодня в воду, на стебле был только один
цветок, а сейчас, взгляни, их уже три, и все очень крупные. Неужели я не
заметил бутоны?
Роуан выглядела озадаченной. Она осторожно вытащила стебель
из воды и принялась внимательно изучать цветок.
– Ты знаешь, как называется эта лилия? – спросила
она.
– Даже не знаю, что и сказать, – неуверенно
заговорил Майкл. – Она похожа на так называемые длинноцветковые белые
лилии. Однако в это время года этот вид лилий не цветет. Где ты ее нашла?
– Я?! Я впервые увидела ее здесь, на столике.
– Неужели? А я думал, это ты сорвала ее где-то и
принесла.
– Ничего подобного.
Взгляды их встретились, и Роуан первая, чуть приподняв
брови, отвела глаза в сторону. Задумчиво склонив голову набок, она медленным
движением поставила лилию обратно в воду.
– Наверное, кое-кто оставил нам маленький
сувенир, – тихо сказала она.
– И почему я не догадался выбросить его сразу? –
откликнулся Майкл.
– Не переживай, милый. Подумаешь, ведь это всего лишь
цветок. Разве ты забыл, что у него в запасе полно мелких фокусов?
– Да я, собственно, и не переживаю. Просто он все равно
уже вянет. Смотри, лепестки становятся коричневыми. И весь он какой-то
неестественный, странный. Не знаю почему, но мне он очень не нравится.
– Ну так возьми и выброси его, – спокойно
предложила Роуан и улыбнулась. – Главное, чтобы ты не волновался и ни о
чем не беспокоился.
– Конечно. Да и с какой стати мне беспокоиться?
Подумаешь! Какой-то себе на уме трехсотлетний дьявол заставляет цветы летать по
воздуху. И разве это не весело – прийти и обнаружить в собственном номере
невесть откуда взявшуюся странную лилию? Черт подери, может, он преподнес ее
Деборе? Как мило с его стороны!..
Майкл повернулся и еще раз посмотрел на фотографию. Ему
вдруг показалось, что взгляд Деборы устремлен прямо на него. Впрочем, такая
особенность была свойственна практически всем портретам, написанным великим
Рембрандтом.
Тихий смешок Роуан заставил Майкла вздрогнуть.
– Знаешь, ты просто неотразим, когда злишься, –
сказала она. – Но, вполне возможно, существует какое-то совершенно
естественное объяснение появления здесь этого цветка.
– Ага, так всегда говорят в фильмах. И зрители знают,
что герои просто-напросто свихнулись.
Он отнес лилию в ванную и бросил в мусорное ведро. Цветок
действительно быстро увядал. «Невелика потеря, – подумал Майкл, –
какой бы дьявол его ни принес».
Роуан встретила его в кровати с распростертыми объятиями и
выглядела такой чистой, невинной и одновременно соблазнительной, что Майкл
мгновенно забыл и о своих книгах, и о всех неприятностях…
