Боже, как много Мэйфейров собралось на эти похороны!
Понаехали буквально отовсюду! По выговору Рита распознала жителей Нью-Йорка,
Калифорнии и даже южан из Атланты и Алабамы. И конечно, в полном составе были
местные, новоорлеанские, Мэйфейры. Заглянув в траурную книгу, Рита глазам своим
не поверила. Там стояли подписи Мэйфейров, обитавших в центре города и на его
окраинах, и даже в Метэри – на другом берегу реки.
На кладбище появился даже какой-то англичанин, седовласый
джентльмен в полотняном костюме и с тросточкой в руках. Как и Рита, он стоял
поодаль, в стороне от родственников.
– Ну и несносная жара сегодня, – заметил он с
изысканным английским произношением.
Когда, проходя по дорожке, Рита споткнулась, он подхватил ее
под руку. Очень любезно с его стороны.
Интересно, а как относятся все эти люди к старому дому –
родовому гнезду Мэйфейров – и что они думают о Лафайеттском кладбище, полном
заплесневелых склепов? Собравшиеся теснились в узких проходах между могилами,
некоторым приходилось даже вставать на цыпочки, поскольку надгробные памятники
мешали видеть церемонию. А тут еще у ворот остановился автобус с туристами, и
те во все глаза наблюдали за происходящим. Еще бы! Нечасто доводится стать
свидетелями такого зрелища!
Самым большим потрясением для Риты стало, пожалуй,
присутствие среди прочей родни той женщины, которая удочерила ребенка
Дейрдре, – Элли Мэйфейр из Калифорнии. Пока священник читал заключительные
молитвы, Джерри показал ей эту особу. Оказывается, за последние тридцать лет
она расписывалась в траурной книге на всех похоронах. Высокая, темноволосая, в
голубом льняном платье без рукавов, красиво оттенявшем загорелую кожу. Голову
ее прикрывала большая белая шляпа – какие носят от солнца, – а глаза
прятались за темными стеклами очков. Ну прямо кинозвезда! К ней то и дело
подходил кто-нибудь из членов семейства, пожимал ей руку или целовал в напудренную
щеку, а некоторые низко склонялись и шепотом обменивались с ней парой реплик –
быть может, расспрашивали о дочери Дейрдре.
«Рита Мей, они собираются отобрать у меня ребенка!» – при
воспоминании об этом отчаянном крике души Рита невольно прослезилась и
поспешила вытереть глаза, пока другие не заметили в них предательскую влагу.
Куда же она спрятала кусочек белой карточки с уцелевшим
словом «Таламаска»? Наверное, лежит где-нибудь между страниц молитвенника. Рита
никогда ничего не выбрасывала…
Может, стоит поговорить с этой женщиной, подойти и спросить,
как связаться с ее воспитанницей? Наверное, девушке следует знать то, о чем
хотела бы рассказать ей Рита. Хотя, с другой стороны, какое право она имеет
вторгаться в чужую жизнь? И все же, если Дейрдре умрет и Рита вновь встретит
Элли Мэйфейр, она непременно найдет возможность поговорить с ней – тогда уж
ничто ее не остановит.
Рита едва не разрыдалась в голос. Все, наверное, думают, что
она скорбит по старой мисс Нэнси, – как бы не так! Рита отвернулась, пытаясь
спрятать лицо, и вдруг поймала на себе пристальный взгляд незнакомого
английского джентльмена. Рита слегка махнула рукой, словно желая сказать: «Что
удивительного, это же похороны».
Однако англичанин подошел к ней, подал руку и помог дойти до
скамейки. Когда Рита села и огляделась вокруг, ей показалось – нет, она готова
была поклясться в этом! – что мисс Карл во все глаза глядит на нее и на
этого англичанина. Однако мисс Карл стояла довольно далеко от них, и к тому же
солнце светило прямо в стекла ее очков. Возможно, старуха ничего и не заметила.
Англичанин протянул Рите маленькую белую визитную карточку и
сказал, что хотел бы побеседовать при других обстоятельствах. Риту удивила его
просьба, тем не менее она взяла карточку и положила в карман.
Поздним вечером в поисках листочка с молитвой, полученного
на похоронах, Рита наткнулась на врученную англичанином визитку…
Нет! Не может быть! Через столько лет она вновь прочла то же
слово и то же имя: «Таламаска» и «Эрон Лайтнер».
Рите на мгновение показалось, что сейчас она грохнется в
обморок. Возможно, она совершила большую ошибку. После лихорадочных поисков она
все же нашла ту, старую, карточку – вернее, то, что от нее осталось… Да, все в
точности совпадает. Правда, на сегодняшней визитке англичанин от руки написал
название расположенного в центре города отеля «Монтелеоне» и указал номер, в
котором там остановился.
Рита разыскала Джерри – возле кухонного стола с бокалом в
руках.
– Рита, тебе нельзя разговаривать с этим человеком. Ты
не должна ничего рассказывать ему о Мэйфейрах.
– Но я просто обязана рассказать ему о том, что
произошло тогда, много лет назад, и о том, что Дейрдре пыталась связаться с
ним.
– Послушай, Рита Мей, все это в прошлом. Тот ребенок
давно уже не ребенок, а взрослая женщина – будущий врач. Как я сегодня слышал,
она собирается стать хирургом.
– Для меня это не имеет значения, Джерри.
Рита снова заплакала, но слезы не помешали ей сделать то,
что она считала в данный момент необходимым. Всхлипывая и вытирая глаза, Рита
украдкой смотрела на карточку и запоминала все, что там было написано, –
прежде всего, номер комнаты Лайтнера в отеле и его лондонский телефон.
Джерри вдруг выхватил у нее визитку и опустил в карман своей
рубашки – впрочем, именно этого Рита и ожидала, а потому не сказала ни слова и
молча продолжала плакать. Ее муж – прекраснейший человек, но этого ему не
понять.
– А знаешь, дорогая, ты правильно сделала, что сходила
на похороны, – сказал Джерри.
Рита больше не заикалась об англичанине – не хотелось
затевать новый спор с мужем. По крайней мере до тех пор, пока она не соберется
с мыслями и не примет какое-то решение. Она сменила тему:
– Хотелось бы мне знать, что эта девушка из Калифорнии
знает о своей настоящей матери. Известно ли ей, что Дейрдре силой вынудили
отказаться от собственного ребенка?
– Дорогая, выброси-ка ты это из головы.
В жизни Риты не было более яркого впечатления, чем сцена,
подсмотренная в саду монахинь: Дейрдре наедине с тем молодым человеком и их
разговор о любви. Незабываемые сумерки… Конечно, Рита рассказывала об этом
Джерри, но он не понял. Надо самому оказаться в том месте, ощутить аромат лилий
и увидеть сквозь ветки небо, похожее на темно-синее витражное стекло.
Подумать только: та девушка, будущий врач, так и не знает,
какой была ее настоящая мать…
Джерри покачал головой. Он снова наполнил бокал бурбоном и
залпом осушил почти половину.
– Дорогая, если бы ты знала об этих людях столько,
сколько знаю я.
