– Не в свой дом в Сан-Франциско, а туда, где я родился,
в Новый Орлеан. – Так вот откуда его акцент! – Могу поклясться, что
это каким-то образом связано с произошедшим. Перед моими глазами все время мелькают
картины родных мест.
Он слегка пожал плечами. Черт побери, какой обаятельный
парень!
Интервью продолжалось. Нет, Майкл не вспомнил ни единого
фрагмента своих видений. Врачи отказываются выписать его из клиники, хотя и
признают, что физически Карри вполне здоров.
– Расскажите нам о своих необыкновенных способностях,
Майкл, – попросил репортер.
– Я не хочу о них говорить. – Он вновь слегка
пожал плечами и бросил мимолетный взгляд на руки в черных перчатках. – Я
хочу встретиться и побеседовать с теми, кто меня спас, – со служащими
береговой охраны, доставившими меня на берег, и с владелицей яхты, женщиной,
которая вытащила меня из воды. Я только потому и согласился на это интервью,
что надеюсь с помощью телевидения разыскать этих людей. Быть может, они дадут о
себе знать.
На экране появились двое тележурналистов и в полушутливой
форме принялись рассуждать о сверхъестественных способностях. Оба своими
глазами видели, как Майкл их демонстрировал.
Какое-то время Роуан сидела неподвижно. Ни единой мысли в голове…
Новый Орлеан… он просил, чтобы она связалась с ним… Новый Орлеан… Что ж, надо
откликнуться. Роуан обязана это сделать. Она слышала просьбу об этом из его
собственных уст. А насчет Нового Орлеана – она должна прояснить для себя этот
вопрос. Ей нужно поговорить с Майклом… или написать ему.
Тем же вечером, как только Роуан приехала домой, она подошла
к старому письменному столу Грэма, достала несколько листов бумаги и принялась
за письмо Карри.
Роуан как можно более подробно изложила все произошедшее, начиная
с того момента, когда она заметила его в воде, и вплоть до появления вертолета
береговой охраны. После некоторого колебания она указала номер своего домашнего
телефона, адрес и сделала маленькую приписку:
«Мистер Карри, я тоже родом из Нового Орлеана, хотя никогда
там не жила. Меня удочерили в день моего рождения и немедленно увезли.
Вероятно, это не более чем совпадение, что и вы тоже уроженец Юга, но, думаю,
мне следовало вам об этом рассказать. Там, на палубе яхты, вы довольно крепко и
достаточно долго держали мою руку в своей. В создавшихся обстоятельствах мне бы
не хотелось добавлять вам хлопот. И если вы тогда получили какие-либо туманные
телепатические послания, забудьте, ибо к вам они явно не имеют никакого
отношения».
В целом тон письма был мягким и вполне нейтральным. Она лишь
сообщила, что верит в его способности и в случае необходимости готова оказать
любое содействие. Никаких просьб или тем более требований. Прежде всего ей
хотелось завоевать его доверие.
«Если вам понадобится поговорить со мной, – добавила
Роуан в заключение, – позвоните мне в университетскую клинику или домой».
И все же Роуан не давала покоя одна идея… Ей хотелось
вложить свою руку в его и… «Однажды я испытала весьма необычное состояние и
теперь попытаюсь сосредоточиться на воспоминании о нем. Все, о чем я вас прошу,
это рассказать мне о том, что вы увидите. Вы сделаете это? Я не имею права
напоминать вам о том, что спасла вам жизнь…»
Это верно, она не имеет права. А значит, не имеет права и
просить его о чем-либо!
Роуан послала письмо федеральной экспресс-почтой на имя
доктора Морриса.
Тот позвонил ей на следующий день и сообщил, что накануне,
сразу после телевизионной пресс-конференции, Карри выписался из больницы.
– Знаете, доктор Мэйфейр, он ведет себя как лунатик, но
у нас нет законных оснований держать его в клинике. Я передал ему ваши слова о
том, что на палубе он ничего не говорил. Однако Майкл слишком одержим, чтобы
забыть свои бредни. Он считает, что обязан вспомнить все виденное там. Вы же
знаете: первопричину всего, тайну вселенной, свою цель, портал, число, камень…
Такой чепухи вы еще не слышали. Ваше письмо я переслал ему домой, но мало
шансов, что он его прочтет. Почта приходит к нему мешками.
– А все, что связано с его руками, – это правда?
Доктор Моррис несколько мгновений молчал.
– Откровенно говоря, ни с чем подобным я в жизни своей
не сталкивался. И тем не менее рассказ на сто процентов соответствует
действительности. Если бы вы это увидели своими глазами, уверяю вас, испытали
бы сильнейшее потрясение.
На следующей неделе история Майкла Карри перекочевала на
страницы «желтой» прессы. Еще через пару недель свои версии представили журналы
«Пипл» и «Тайм». Роуан аккуратно вырезала статьи и фотографии. Было ясно, что
фотографы преследуют Карри по пятам и подстерегают его повсюду. Вот он возле
своего магазина на Кастро-стрит, а вот – на ступенях собственного дома…
Внутри Роуан нарастало яростное желание оградить его от
назойливой публики – они должны наконец прекратить эту наглую охоту.
Впрочем, ей тоже следует оставить его в покое.
К началу июня сам Майкл Карри прекратил всякое общение с
журналистами. Бульварные газетенки кормились эксклюзивными интервью с
очевидцами его удивительных способностей…
«Он коснулся сумочки и все рассказал мне о моей сестре,
повторил все слова, которые она говорила, когда дарила мне эту сумочку. У меня
буквально в ушах зазвенело… А потом он сказал, что моя сестра мертва…»
В конце концов по местному каналу «Си-би-эс» объявили, что
Майкл Карри заперся в своем доме на Либерти-стрит и полностью отгородился от
внешнего мира.
Друзья пребывали в недоумении и высказывали свою
озабоченность.
– Он разочарован и сердит, – заявил один из
соучеников Майкла по колледжу. – Я думаю, он просто сбежал от мира.
Реставрационная компания «Большие надежды» закрылась на
неопределенное время. Врачи Центральной больницы Сан-Франциско тревожились,
поскольку давно не видели своего пациента.
В июле в «Экземинер» появилось сообщение, что Карри
«потерялся», а точнее, попросту «исчез».
Журналист из телепрограммы «Новости в одиннадцать» стоял на
ступенях массивного дома Викторианской эпохи, указывая на гору нераспечатанных
писем, торчащих из мусорного ящика возле боковых ворот.
– А не скрывается ли Карри внутри этого прекрасного здания,
которое много лет назад он с такой любовью восстанавливал? Не он ли сидит или
лежит в одиночестве в единственной освещенной комнате на верхнем этаже?
Поморщившись от негодования, Роуан выключила телевизор. У
нее было такое чувство, будто она подглядывала в замочную скважину. Какая
наглость – притащить ораву телевизионщиков с камерой прямо к дверям его дома!
