Каким потрясением, должно быть, оказались для нее улочка,
где не росло ни деревца, тесный дом со смежными комнатами и свекровь, преданно
дожидавшаяся прихода мужчин и во время ужина никогда не садившаяся за стол.
Тетушка рассказала, что однажды, когда Майкл был еще совсем
мал, отец раскрыл жене правду о письмах. Она пришла в такую ярость, что едва
его не убила, а все письма сожгла на заднем дворе. Однако потом женщина
успокоилась и попыталась приспособиться к обстоятельствам – ведь ей было уже за
тридцать, а на руках маленький ребенок. Ее родители умерли, в Сан-Франциско из
родственников живы были лишь сестра и брат, а потому не оставалось иного
выбора, кроме как жить с отцом ребенка, тем более что Карри были неплохими
людьми.
Особо нежные чувства мать Майкла питала к свекрови – в благодарность
за то, что когда-то та без слов приняла ее, беременную. О теплых отношениях
между двумя женщинами Майкл знал не понаслышке и видел, как преданно ухаживала
мать за больной бабушкой до самой смерти старушки.
Бабушка умерла весной того года, когда Майкл пошел в среднюю
школу, а пару месяцев спустя за ней последовал и дед. С течением времени Майклу
пришлось провожать в последний путь немало родственников, но те похороны были
первыми в его жизни и потому навсегда врезались в память.
Приготовления к печальному обряду, проникнутые атмосферой
утонченности, которая так нравилась Майклу, остались для него незабываемыми
событиями. Его глубоко поразил тот факт, что погребальные церемонии и все, что
с ними связано: обстановка похоронной конторы «Лониган и сыновья», лимузины с
серой бархатной обивкой, даже цветы и изысканно одетые рабочие, несущие
гроб, – странным образом перекликались с красивой жизнью, показанной в его
любимых фильмах. Здесь присутствовало все, что так ценил Майкл: велеречивые
мужчины и женщины, прекрасные ковры, резная мебель, богатство оттенков и
фактуры, запах лилий и роз… Во время похорон люди словно забывали свою
природную жестокость и грубые манеры.
Как будто после смерти человек оказывался в мире «Ребекки»,
«Красных туфелек» или «Песни на память» и, прежде чем навсегда лечь в землю,
получал возможность день-другой провести в изысканной обстановке.
Такая взаимосвязь долго не давала покоя Майклу. Когда в
«Счастливом часе» на Мэгазин-стрит он во второй раз смотрел «Невесту Франкенштейна»,
его интересовали лишь красивые здания, музыка голосов и покрой одежды
персонажей фильма. Ему очень хотелось с кем-нибудь поговорить об этом, но его
подружка Мария Луиза не понимала, о чем идет речь. По ее мнению, глупо было
торчать в библиотеке. На иностранные фильмы с субтитрами она почти не ходила.
В глазах этой девочки Майкл увидел то же выражение, что и в
глазах отца: в них читалось отвращение. А Майклу не хотелось, чтобы к нему
относились с отвращением.
К тому же теперь он учился в средней школе. Жизнь
кардинально менялась, и временами – при мысли о том, что в мире жестокой
реальности его мечтам не суждено сбыться, – Майкла охватывал страх.
Похоже, и другие думали так же. В один из вечеров отец Марии Луизы, сидевший на
крыльце, бросил на него холодный взгляд и резко спросил:
– А с чего это ты взял, что поступишь в колледж? Что, у
папаши деньги завелись платить за Школу имени Лойолы?
Он сплюнул на тротуар и смерил Майкла взглядом, в котором
тоже читалось омерзение.
Майкл пожал плечами. В Новом Орлеане тогда не было
государственных учебных заведений.
– Возможно, я поеду в Батон-Руж, в Луизианский
университет, – ответил Майкл. – А может, получу стипендию.
– Чушь собачья! – проворчал отец Марии
Луизы. – Почему бы тебе не стать пожарным – пусть даже не таким хорошим,
как твой отец?
Возможно, окружающие были правы: настало время задуматься о
будущем. Майкл вымахал почти до шести футов – замечательный рост по меркам
Ирландского канала и явный рекорд для семьи Карри. Отец купил ему подержанный
«паккард» и за неделю научил управлять машиной. После этого Майкл начал
подрабатывать: доставлять товар в цветочный магазин на Сент-Чарльз-авеню.
Но только в предпоследний год учебы прежние мечты Майкла
начали тускнеть, он увлекся футболом и стал забывать о своих амбициях. Сам того
не ожидая, Майкл вошел в основной состав школьной команды и вскоре уже играл на
стадионе в городском парке. Ребята на трибунах орали, поддерживая свою команду.
«Гол забил Майкл Карри», – звучало из динамиков. После игры Мария Луиза позвонила
ему и томным голосом сообщила, что он забил гол прямо в ее сердце и теперь она
готова с ним «на что угодно».
Да, то были золотые дни для приходской школы, которая всегда
считалась самой бедной из белых школ Нового Орлеана. Перед каждой игрой новая
директриса собирала ребят на школьном дворе и, забравшись на скамейку с
микрофоном в руках, подбадривала игроков, а потом отправляла учеников в
городской парк, чтобы они поддерживали свою команду. Она организовала сбор
средств на строительство спортивного зала, и школьная команда начала совершать
маленькие чудеса, выигрывая одну встречу за другой благодаря, казалось, одной
только силе воли. Но ребята не сдавались и не уступали даже гораздо лучше
подготовленному противнику.
Несмотря на то что Майкл продолжал запоем читать книги, в
тот год эмоциональным центром его жизни стали футбольные матчи. Агрессивность
его характера и физическая сила находили наилучшее применение в игре. Футбол
помогал даже справиться с подавленным состоянием. Майкл сделался одной из школьных
звезд. Направляясь к восьмичасовой утренней мессе, он ощущал обращенные на него
со всех сторон восхищенные взгляды девчонок.
И вот наконец мечта стала реальностью: команда приходской
школы выиграла городской чемпионат. Удача улыбнулась тем самым «щенкам» с
другой стороны Мэгазин-стрит, чья манера говорить безошибочно выдавала
обитателей Ирландского канала.
Одна из крупных городских газет напечатала о них
восторженную статью. Школа достигла зенита славы. Мария Луиза и Майкл пустились
«во все тяжкие» и потом мучительно ломали голову над тем, что будет, если она
забеременеет.
