– Лайтнер, я вырос в этих местах. А этот дом полюбил с
детства, очень часто ходил мимо него и помнил о нем все последующие годы.
Незадолго до того происшествия я почему-то особенно часто думал о нем. Теперь я
твердо намерен выяснить, кто им владеет и что все это значит.
– Надо же… – тихо, почти шепотом, произнес
Лайтнер. – И вы не знаете, кому принадлежит этот дом?
– Я же сказал – нет.
– И у вас нет никаких соображений на этот счет?…
– Но я же только что сказал, что хочу это выяснить.
– Вчера вечером вы пытались перелезть через ограду.
– Помню. А теперь не будете ли вы любезны сообщить мне
кое-что? Вам многое известно обо мне. Вам многое известно о Роуан Мэйфейр. Вы
что-то знаете о доме и о семье Роуан… – Майкл вдруг замолчал и пристально
посмотрел на Лайтнера. – Семья Роуан? – спросил он. – Дом
принадлежит им?
Лайтнер многозначительно кивнул.
– Это действительно правда?
– Они владеют особняком более века, – тихо ответил
Лайтнер. – И если только я не допускаю печальной ошибки, он перейдет к
Роуан Мэйфейр после смерти ее матери.
– Я вам не верю, – прошептал Майкл.
Однако на самом деле он верил каждому слову Лайтнера. Его
снова окутало атмосферой видений, и опять она мгновенно рассеялась. Майкл
уставился на Лайтнера, не в силах сформулировать ни одного вопроса, которые
теснились в его голове.
– Мистер Карри, прошу вас, сделайте мне еще одно
одолжение. Расскажите подробно, какая связь существует между этим домом и вашим
видением? Точнее, как получилось, что вы еще в детстве обратили на него
внимание и запомнили на долгие годы?
– Не раньше чем вы расскажете, что известно обо всем
этом вам, – ответил Майкл. – Вы ведь понимаете, что Роуан…
Лайтнер не дал ему договорить.
– Я непременно посвящу вас во все известные мне
подробности, касающиеся и этого дома, и семейства Мэйфейр, – заверил
он. – Но в обмен прошу, чтобы первым начали рассказывать вы – обо всем,
что вам запомнилось, что кажется вам важным… Меня интересуют любые детали, даже
если сами вы не понимаете их сути и смысла. Возможно, я сумею в них
разобраться. Вы понимаете, что я имею в виду?
– По рукам. Ваши сведения в обмен на мои. Но вы
действительно поделитесь со мной всем, что вам известно?
– Да, абсолютно всем.
Что ж, сделка стоящая. Предложение англичанина можно считать
самым захватывающим событием из всех произошедших за последние дни, за
исключением разве что появления Роуан у дверей его дома. Майкл с удивлением
поймал себя на том, что ему просто не терпится выложить этому человеку все,
вплоть до мельчайших подробностей.
– Ну, тогда ладно… – начал он. – Как я уже
говорил, мимо этого дома я часто ходил еще мальчишкой – специально делал крюк,
чтобы оказаться поблизости от него. Я вырос на Эннансиэйшн-стрит – это в шести
кварталах отсюда, у реки. В саду возле особняка я часто видел одного человека,
того самого, который был там и вчера вечером. Помните, я спросил вас, видели ли
вы его? Так вот, вчера я видел его дважды: возле забора и потом чуть поодаль, в
саду. Что тут за чертовщина, не знаю, но будь я проклят, если на этот раз он не
выглядел точно так же, как в дни моего детства. А мне было всего четыре года,
когда я увидел этого типа впервые. В шесть лет я встретил его в церкви.
– Вы видели его в церкви?
И снова Майклу показалось, что, слушая, Лайтнер буквально
ест его глазами.
– Да, это случилось в Рождество, в церкви Святого
Альфонса. Встречу с ним я запомнил навсегда, потому что он стоял не где-нибудь,
а в святая святых… Вы понимаете, что я имею в виду? У алтарных перил установили
ясли с младенцем Иисусом, а он стоял чуть сзади и сбоку, на ступенях алтаря.
Лайтнер кивнул.
– Вы не сомневаетесь в том, что это был именно он?
Майкл засмеялся.
– Учитывая, из какого квартала я родом, совершенно не
сомневаюсь. А если говорить серьезно… Да, это был один и тот же человек. Была
еще одна встреча… Я почти уверен, просто многие годы как-то не задумывался об
этом. Однажды я увидел его на концерте. Сам концерт я запомнил навсегда, ибо
тогда выступал Исаак Стерн. Я впервые услышал музыку не по радио, а со сцены.
Так вот, среди публики я заметил все того же странного незнакомца. И он смотрел
прямо на меня…
Майкл замолчал. Он вдруг вновь окунулся в атмосферу того
давнего незабываемого вечера. Непрошеные воспоминания о грустном и
противоречивом периоде его жизни разбередили душу, и он тряхнул головой, словно
сбрасывая и отгоняя их от себя. Майкл не сомневался, что Лайтнер снова читает
его мысли.
– Когда вы расстроены, они лишаются ясности, –
мягко заметил Лайтнер. – Но все, о чем вы рассказываете, очень важно,
мистер Карри.
– Без вас знаю! Все это связано с тем, что я видел,
когда утонул. Я пришел к такому убеждению, снова и снова перебирая в памяти
события тех лет, поскольку после случившегося со мной не мог сосредоточиться ни
на чем другом. Понимаете, я просыпался и видел перед собой этот дом – и каждый
раз в голове была только одна мысль: «Я должен туда вернуться». Роуан Мэйфейр
назвала это навязчивой идеей.
– Значит, вы и ей рассказали…
Майкл кивнул и допил пиво.
– Рассказал, и очень подробно. Она терпеливо слушала,
но не могла понять. Хотя одно ее замечание показалось мне очень дельным. Роуан
сказала, что все это слишком разумно и определенно, слишком конкретно, чтобы
смахивать на обычную патологию. Мне думается, ее слова отнюдь не лишены смысла.
– Прошу вас набраться еще немного терпения, –
сказал Лайтнер. – Пожалуйста, постарайтесь припомнить какие-нибудь
подробности вашего видения, быть может, мелкие детали… Вы говорили, что они не
полностью стерлись из вашей памяти.
Майкл проникался все большим и большим доверием к этому
человеку. Возможно, манеру поведения Лайтнера следовало бы назвать
авторитарной, но он обладал даром повелевать в мягкой форме. И никто еще не
расспрашивал Майкла о видениях так серьезно и заинтересованно, даже Роуан.
Исходившие от англичанина понимание и сочувствие
обезоруживали.
– Вы правы, – поспешно произнес Лайтнер. –
Поверьте, моя совершенно искренняя симпатия к вам вызвана не только
произошедшим с вами печальным инцидентом, но и тем, что вы неколебимо верите в
истинность случившегося. Прошу вас, расскажите мне о видении.
