"Ты отстал от событий, ангелочек, – последовал
ответ, – я успела уничтожить две банки относительно безвредных липидов,
как подтвердит Синди, так что можно считать, я съела столько, сколько хватило
бы целой индийской деревне на весь день. А теперь сядь. Я получила перевод
надписи с мавзолея на острове. Его только что принесли".
Мне хотелось вырвать листочки у нее из руки, но она не
позволила и сама зачитала вслух:
«Здесь покоится Петрония, чьи бренные руки когда-то создали
самую прекрасную камею, равную которой не найти даже у императоров и королей.
Охраняйте меня, Боги и Богини, чьи образы я так хорошо передавала. Проклятие
тем, кто попытается потревожить мой покой».
Тетушка отдала мне листок. Я несколько раз его перечитал.
"Петрония, – прошептал я. – Что все это
значит? – Я вернул тетушке листок. – И кто это перевел?"
"Тот, кого я хочу с тобой познакомить, Квинн, тот, кто
изменит твою жизнь, как когда-то изменила ее Линелль, тот, кто будет
сопровождать нас с тобой в большом турне, которое тебе следовало бы совершить
давным-давно. Его имя Нэш Пенфилд. Он профессор английского из Калифорнии и
очень мне нравится".
"А что, если он не понравится мне, тетушка? –
спросил я. – Кроме того, я пока не хочу уезжать в Европу. Нельзя оставлять
дом. Что с ним будет? Папашка только что умер. Мы пока не можем строить такие
планы".
"Нет, мы должны их строить, мой дорогой мальчик, –
сказала она. – А Нэш Пенфилд прилетает сюда в пятницу. Мы закатим хороший
обед и посмотрим, как Нэш тебе понравится, а если он тебе не приглянется –
хотя, честно говоря, я этого себе не представляю, – то мы найдем кого-то
другого. Но тебе нужен учитель, тебе нужен тот, кто продолжит то, что не успела
завершить Линелль".
"Ладно, заключим сделку. Ты встанешь с постели, три раза
как следует поешь за завтрашний день, и тогда я встречусь с мистером Пенфилдом.
Как тебе такие условия?"
"У меня предложение получше, – сказала она. –
Завтра ты ляжешь на обследование в Мэйфейровский медицинский центр, а я встану,
позавтракаю и поеду с тобой, ну как?"
"Какое еще обследование?" – спросил я, заранее
зная ответ. Мне там просветят мозг, сделают томографию, энцефалограмму, или как
там еще это называется. Будут искать, нет ли у меня повреждений височной доли
большого мозга – какого-либо физического отклонения, чтобы объяснить, почему я
вижу и слышу не так, как другие. Я не удивился, хотя доказал теперь, что
Ревекка Станфорд действительно существовала и была убита, я не удивился. А если
что и удивляло, то только одно – почему меня не обследовали раньше. И я подумал
про себя – что ж, как-нибудь переживу, зато потом не придется об этом думать.
"Так и быть, я лягу в этот центр, но, надеюсь, не
окажусь в психиатрическом отделении".
"Мальчик мой, мне не меньше, чем тебе, отвратительны
психушки, – ответила тетушка. – Но я бы считала, что не выполнила
свой долг, если бы не уговорила тебя пройти медицинское обследование. Что
касается больницы, то это просто чудо: там лучшие на всем юге доктора и
оборудование".
"Знаю, тетушка Куин. Ты должна помнить, что Линелль
собиралась работать там в исследовательском отделе. Кто в окрестностях Нового
Орлеана не слышал о Мэйфейровском медицинском центре? Я ведь там даже побывал,
любимая тетушка. Вместе с Линелль бродил по отделанным гранитом коридорам. Это
была ее сбывшаяся мечта, помнишь?"
На меня навалилась черная тяжесть, когда я вспомнил, как
Линелль, постукивая высоченными каблучками, водила меня по больничным
коридорам, демонстрируя оборудование последнего поколения и новейшие достижения.
Мне запомнилась одна мелкая подробность: в каждом отделении
больницы вдоль стен стояли широкие удобные скамейки для родственников и друзей,
навещавших пациентов. Палаты были отдельными. И во всех стояли кресла для
посетителей.
"Я не могу без грусти вспоминать о бедняжке
Линелль, – сказала тетушка, словно прочла мои мысли или догадалась о них
по моему блркдающему взгляду. – Линелль, Милочка, Папашка – все это так
ужасно, так грустно. Но мы должны думать о жизни, Квинн. У нас нет другого
выбора. Надо двигаться дальше. Нам придется пройти обследование и в конце
концов выяснить, есть ли у нас причина для беспокойства".
"Для беспокойства? Ты читала письмо незнакомца! Тебе
известно, что не я его состряпал, не я написал. Я рассказывал, что он побывал в
моей комнате, он побывал на острове еще раз после моего предупреждения. Я так
разозлился, что сжег его книги. А теперь еще эта надпись. Что она означает? И
камеи. Как все это связано?"
Она слушала внимательно, глядя на меня с любовью.
Я рассказал тетушке, что мне привиделась Ревекка, висящая на
заржавленном крюке, и что после меня нашли на полу без сознания.
"Жасмин говорила, что ты упал так, словно тебя ударили
по голове. Ты даже не закрыл глаза. А потом очнулся, вот и все".
"Выходит, у меня случился припадок? – спросил
я. – И Жасмин это видела?"
"Вообще-то она этого не видела, – ответила тетушка
Куин. – Но лучше, если мы поговорим об этом завтра, по дороге в больницу.
Что касается таинственного незнакомца, то у нас повсюду расставлена охрана. И
Обитатели Флигеля тоже начеку. Есть еще одно дело на завтрашнее утро..."
"Пэтси наконец нашлась, и завтра огласят
завещание", – догадался я.
"Совершенно верно. Поэтому заранее возьми себя в руки.
У меня есть кое-какие надежды, кое-какие планы. Твой дедушка был единственным
сыном Гравье. Ладно, посмотрим, как там все получится. Теперь ступай к себе,
Большая Рамона, наверное, уже заждалась. Поцелуй меня как следует. Я люблю
тебя".
Я наклонился, чтобы поцеловать ее, с удовольствием вдыхая
запах ее духов, наслаждаясь прикосновением к мягким седым волосам.
"Спокойно ночи, дорогая, – сказал я. – А где
твоя ночная компаньонка, Жасмин?"
"О, она весьма несговорчивое создание. Заявила, что
устала после поездки на остров. В голове у нее сумбур. Совсем скоро она станет
нашим единственным спасением, и это ей прекрасно известно. Думаю, она просто
боится трудностей".
"Что ты имеешь в виду?"
"А кто, по-твоему, будет здесь всем заправлять, когда
мы с тобой уедем? – спросила тетушка, пожав плечами. – Это по силам
только Жасмин".
