Солнце палило нещадно сквозь открытые окна второго этажа. В
первую секунду я был ослеплен, а потом постепенно разглядел перед собою
человеческую фигуру: это была Ревекка, в разорванном платье, спущенном до
пояса, с торчащим из-под ребра крюком, бледная. Она моргала, но не могла
говорить. Изо рта у нее текла кровь.
"Великий Боже, Ревекка!" – воскликнул я и,
кинувшись к ней, попытался снять ее с крюка, не причиняя при этом еще больше
мучений. Она задергалась, я услышал хриплое дыхание.
Все это происходило на самом деле.
"Ревекка, я здесь!" – выкрикнул я, пытаясь ее
приподнять.
Потом я услышал голос Жасмин, увидел ее лицо, лица Аллена и
Клемма. Мы все находились на втором этаже дома. Я лежал на спине. Солнце
подмигивало мне из-за кипарисов.
Ревекки больше не было. Только черная жижа на полу да
свисающие со стены заржавленные цепи. Я с трудом поднялся.
"Клем, подойди сюда, братишка, – велела
Жасмин. – Будь добр, подержи эту коробочку, пока я соберу все, что
осталось от бедняжки. Крышку открой".
Я спустился вниз, вышел из дома, и меня буквально вывернуло
наизнанку.
Работники говорили без умолку о том, что попортят
"роскошные" золотые пластины, если начнут вскрывать могилу. Но я
должен был узнать, что там, внутри, и потому приказал действовать.
Отдав распоряжение, я уселся на крыльце и выпил еще одну
банку пива, думая о том, что эта женщина, вероятно, так и будет преследовать
меня. Ей мало того, как я поступил с камеями, ей мало моих снов, ей мало, что я
приехал сюда за ее останками. Так когда же она успокоится? Я не знал. Я не мог
ни о чем думать. Меня тошнило, я пил слишком много пива, умирая от жары, комары
кусали меня сквозь рубашку, а работники без конца повторяли: "Гранит,
сплошной гранит".
Наконец под первой же золотой пластиной, которую они начали
вскрывать на короткой стороне прямоугольного сооружения, обнаружилось что-то
вроде тяжелой двери. Ее сумели сдвинуть с места. Все заговорили разом,
загалдели, заохали: "Фонари! У кого фонари? Дайте сюда фонарь! Ба, да вы
только взгляните, я не собираюсь это вскрывать!"
"Что вскрывать?" – спросил я.
"Гроб".
"Какого черта? Что же еще можно найти в могиле?"
Я дико разволновался. Обычные вещи перестали иметь для меня
значение.
"Полегче на поворотах, маленький хозяин", –
сказала Жасмин, передавая мне следующую банку пива. Что это? Уж не превратился
ли я в умалишенного, которого она старается угомонить? Я извинился. Пиво было
холодным. Не мог же я жаловаться по поводу ледяного пива.
"Ты упаковала маленькую мисс Станфорд в ее симпатичную
коробочку?" – спросил я.
"Прикуси язычок, маленький хозяин, – парировала
она. – Где твои манеры? И не говори с Алленом и Клемом таким тоном.
Тетушка Куин воспитала из тебя джентльмена, так что нечего теперь грубить. Не
позволяй этому месту изменить тебя".
"О чем это ты говоришь?" – возмутился я.
Она задумчиво посмотрела на Хижину Отшельника, потом
перевела взгляд на меня. Ее лицо мне показалось образцом совершенства – кожа
цвета какао, большие светлые глаза, которые могли быть то зелеными, то
золотистыми.
"Не забывай уроки тетушки Куин, – сказала
она. – Вот и все, о чем я прошу. Что касается твоего вопроса, то да, я
собрала останки твоей подружки-призрака в шкатулку. Одному Богу известно, что
еще я собрала вместе с ними".
"Займись со мной любовью, когда мы вернемся
домой, – попросил я. – Я не приспособлен для обычной жизни. Ты не
видишь никаких призраков, а я их вижу. Ты не видела, как на том крюке висела
девушка. До сих пор меня окружали одни призраки. Я принадлежал им. Я хочу,
чтобы у меня появился кто-то настоящий. Займись со мной любовью, когда мы
вернемся домой. Только ты и я – договорились? Будь моей сладкой шоколадкой. Я
ведь на самом деле сомневаюсь в своей мужественности".
"Вот как? – выпалила она. – А ведь мог бы
меня обмануть".
К нам подошел Клем.
"Квинн, гроб пустой. Лучше бы ты сам взглянул. Ты ведь
здесь главный, сынок".
И я взглянул. Богато украшенный гроб был из тяжелого металла
и только слегка тронут ржавчиной. В крышке имелось окошко, через которое можно
было бы, наверное, увидеть лицо покойного, хотя я ничего такого прежде не
видел. Чтобы вскрыть гроб, понадобились усилия пяти человек и два ломика.
Внутри он был чем-то покрыт. Я подумал, что это свинец. На ощупь сухой и
ноздреватый. Да, это был свинец.
Гроб находился в склепе из свинца (точно, свинец – никаких
сомнений) и был накрепко запечатан. Хотя склеп уходил под землю фута на три, не
было никаких признаков, что сюда хотя бы раз проникла влага.
Я спустился в склеп и долго стоял там, внутри мавзолея,
просто уставившись на пустой гроб. Там было достаточно места, чтобы обойти гроб
вокруг, что я и сделал, после чего вскарабкался наверх, обратно на солнце.
"Знаешь, сколько людей понадобилось, чтобы вскрыть эту
золотую дверцу? – спросил Аллен. – Что ты обо всем этом думаешь? И
что это за надпись? Ты ведь можешь ее прочитать, Квинн?"
Я покачал головой.
"Манфред хотел, чтобы его здесь похоронили, –
сказал я, – но те, кому он доверился, так и не исполнили его волю. И вот
теперь у нас есть пустой гроб и пустой мавзолей. У нас есть золотые пластины и
надпись на латыни. Взгляните сами, это латынь. Я скопировал надпись. Все это построил
Манфред. Манфред велел соорудить эту штуковину, когда строил Хижину Отшельника.
Все это затеял Манфред. А теперь мы сделаем, как было".
"А как же золото? – удивился Клем. – Нельзя
же вот так взять и оставить столько золота, чтобы его кто-то украл".
"Неужели в наши дни люди до сих пор убивают друг друга
из-за золота? – спросил я. – Неужели кто-то из вас собирается сюда
вернуться, чтобы его украсть? Неужели мы затеем перестрелку из-за золота?
Поехали домой. Я не могу долго здесь находиться. И мне не нравится, что
какой-то бродяга появлялся на ферме. Давайте уберемся отсюда поскорее".
Перед уходом мне захотелось проверить еще кое-что. Я
вернулся в Хижину.
И оказался прав!
На мраморной столешнице лежали новые книги – по философии и
истории, современные романы. Все, как одна, новенькие – эдакая хорошая
пощечина. Даже свечи были новые, хоть и с почерневшими фитилями. Да, не
ведавший страха нарушитель прав собственности, мой незнакомец, здесь побывал.
