Большая Рамона убирала еду в холодильник в кухне.
Я поднялся наверх один, сел в любимое кресло у камина и
задремал. Паника никогда не мешала мне дремать. Она хоть и не отпускала меня,
но я очень устал и обрадовался возможности побыть одному.
Стоило мне сомкнуть веки, как тут же рядом оказалась Ревекка
и зашептала мне в ухо: "Я знаю, как тебе сейчас плохо". Ее образ
сразу растворился, и я увидел другую картину: какой-то человек, остававшийся в
тени, тащил Ревекку к цепям. Я увидел, как ее зашнурованный ботинок стучит по
голым доскам, услышал ее крик.
Вздрогнув, я проснулся.
Стучали клавиши на компьютерной клавиатуре.
Я уставился на письменный стол. Лампа была включена! Я
увидел своего двойника – он сидел ко мне спиной и работал за компьютером: стук
клавиш не прекращался.
Не успел я подняться, как Гоблин перестал стучать по
клавишам, повернулся, как не смог бы повернуться ни один человек, и посмотрел
на меня через правое плечо. В глазах его не было ни скорби, ни усмешки – лишь
легкий испуг.
Когда я все-таки поднялся из кресла, он исчез.
Письмо на экране монитора оказалось длинным:
"Я знаю все слова, которые ты знаешь, и умею их
печатать. Папашка умер, как умерли Линелль и Милочка. Он ушел, он мертв, он
покинул свое тело. Печаль. Дух исчез. Тело осталось. Тело помыли. Тело
разрисовали. Тело опустело. Дух – значит жизнь. Эта жизнь. Жизнь прошла.
Почему жизнь покидает тело? Люди говорят, что не знают. Я тоже не знаю. Квинн
грустный. Квинн плачет. Тетушка Куин плачет. Я грустный. Но опасность
приближается. Опасность на острове. Я вижу Опасность. Не забудь. Ревекка
плохая. Опасность для Квинна. Квинн уйдет от Гоблина".
Я сразу напечатал ответ.
"Послушай меня, – вслух произносил я, набирая
текст. – Я тебя никогда не оставлю. Единственное, что может нас
разлучить, – моя смерть, и тогда мой дух действительно покинет тело и я
уйду, не знаю куда. А теперь снова спроси у самого себя: куда ушел дух Линелль?
Куда ушел дух Милочки? Куда ушел дух Папашки?"
Я ждал, но ответа не было.
Через какое-то время клавиши передо мной ожили. Гоблин
напечатал: "Откуда взялись эти духи?"
Я почувствовал, как внутри у меня все сжалось, и понял, что
должен быть осторожен. Я написал: "Тела рождаются на свет. Помнишь, я тоже
когда-то был новорожденным младенцем. Тела рождаются, и внутри них уже
находится дух, а когда тела умирают, дух уходит".
Молчание.
Потом клавиши вновь застучали: "Откуда появился
я?"
Меня сковал страх. Паника прорвалась наружу, но кроме нее
было еще что-то. Я напечатал:
"Разве ты сам не знаешь, откуда ты взялся? Разве ты сам
не знаешь, кем был, прежде чем стал моим Гоблином?"
"Нет".
"Ты должен что-то помнить, – напечатал я. –
Ты ведь где-то был".
"А ты тоже где-то был? – спросил Гоблин. – До
того, как стал Квинном?"
"Нет. Я появился на свет, только когда родился, –
ответил я. – Но ты – дух. Где ты был раньше? Ты был с кем-то другим?
Почему ты пришел ко мне?"
Наступила длинная пауза, очень длинная, настолько длинная,
что я хотел уже отойти от стола, когда клавиши вновь защелкали.
"Я люблю тебя, Квинн, – прочел я. – Квинн и
Гоблин одно целое".
"Да, – вслух произнес я. – Так и есть, мы
одно целое".
Компьютер выключился. Настольная лампа мигнула пару раз и
окончательно погасла.
Сердце стучало, как молот. Что творилось с Гоблином? И как
мне поделиться с кем-то своими тревогами о нем теперь, когда Папашка мертв и
все на ферме Блэквуд вот-вот пойдет кувырком? К кому я мог пойти и сказать, что
этот дух приобретает новую силу?
Я просидел за столом несколько минут, а потом включил
компьютер и спросил:
"Эта опасность, о которой ты говоришь, связана с
незнакомцем, заходившим в мою комнату?"
Но ответа не было.
"Ты разглядел незнакомца? Каким он тебе показался?
Наверняка ты помнишь. Лично я видел только темное очертание фигуры. Гоблин,
послушай, ты должен мне рассказать о том, что видел".
По комнате пролетел ветерок, что-то холодное коснулось моей
щеки, но ответа не последовало. Гоблину не хватило сил. В этот день он многое
сделал. Или он не захотел отвечать. Как бы то ни было, в комнате стояла тишина.
Сон у меня как рукой сняло – я ощущал только усталость,
глубокое сладостное изнеможение, поглотившее и горе, и панику. Мне хотелось
свернуться калачиком в любимом кресле у камина и снова заснуть, чувствуя покой
от того, что повсюду расставлена вооруженная охрана и таинственный незнакомец
больше не может причинить мне вреда. Но заснуть не удалось.
Маленький лорд Тарквиний стал теперь хозяином Блэквуд-Мэнор.
Я пошел вниз навестить тетушку Куин.
В ее комнате у постели сидел отец Кевинин Мэйфейр и что-то
тихо говорил. Он был одет строго, во все черное, с маленьким белым воротничком,
как подобало священнику.
Стоя в дверях и глядя на него, я вдруг впервые сделал для
себя открытие, что вижу эротическую красоту не только в женщинах, но и в
мужчинах. Мне вспомнились Ревекка в постели среди кружев и Гоблин под теплыми
струями душа-Отец Кевинин Мэйфейр с темно-рыжими кудрявыми волосами, зелеными
глазами и бледным лицом без единой веснушки... Мркчина и женщина...
Я вышел из дома и свернул направо в бунгало, где жили Жасмин,
Рамона, Клем и Лолли. Жасмин курила, сидя в кресле-качалке, выкрашенном в
зеленый цвет.
Я был как в тумане. Я старался не пялиться на ее грудь,
обтянутую рубашкой. Я старался не смотреть на застежку ее джинсов. Когда она
отвернулась, чтобы выдохнуть дым, я увидел, как луч света упал ей на шею,
прочертив линию до самой груди. Красавица. Женщина тридцати пяти лет. Каковы
были мои шансы? Что, если я все-таки ее одурачу, не будет ли это означать, что
я сомневаюсь в собственной мужественности???
О, это была чудная мысль. Мне от нее стало как-то покойно. И
где бы мы могли устроиться? Пройти к гаражу, подняться на второй этаж и
завалиться в кровать Пэтси? Я обдумывал эту возможность несколько секунд. От
постели нельзя заразиться ВИЧ. Что, если... и потом... и тогда... но тут я
вновь ощутил панику, взглянув на темные окна дома – все забыли о том, что в
четыре часа следует включить свет.
"Что теперь будет?" – спросил я.
