Я молчал, натолкнувшись на полное непонимание. Лично меня в
ту минуту занимали другие мысли: способны ли аллигаторы сожрать тела так
быстро, что от них ничего к этому времени не останется, смогу ли я точно
указать место на острове, откуда увидел, как совершается подлое злодеяние.
"Иди спать, Квинн, – ласково велела тетушка
Куин. – Я знаю, ты видел там что-то. Я нисколько не сомневаюсь в твоих
словах. Всем теперь ясно, что Хижина Отшельника действительно существует. Ты
привез доказательства. Но сейчас уже поздно, до утра все равно ничего нельзя
сделать".
Поднявшись наверх, я увидел, что Большая Рамона успела
заплести в косы свои густые седые волосы, надеть лучшую фланелевую ночную
рубашку с розочками и сидит теперь в моем любимом кресле у холодного камина,
держа в руке четки. Она крепко меня обняла, и я отправился в душ.
Потом мы помолились на ночь, и я признался, что слишком
устал для всего Святого розария. Вскоре мы уже лежали, прижавшись друг к другу,
и я видел сон, в котором таинственный незнакомец появился при слабом свете
полумесяца.
Меня разбудил щелчок. Это включился компьютер. Я увидел
слабый зеленый свет от монитора и подумал, что за досада.
"Гоблин, к чему все это?" – пробормотал я и сразу
услышал странный звук. Это зацокали клавиши.
Я пулей вскочил с кровати и прямиком направился в гостиную,
где стоял компьютер. К этому времени Гоблин успел напечатать:
"КВИНН, ПОВСЮДУ ОПАСНОСТЬ, Я БОЮСЬ".
Я остолбенел. Раньше он никогда такого не проделывал. Да,
конечно, он включал и выключал компьютер, но чтобы самому набрать текст... Я
сел за клавиатуру и, печатая слова, произносил их вслух:
"Гоблин, я люблю тебя. Если бы не ты, я бы не смог
вернуться домой. Объясни, о какой опасности ты говоришь".
Я убрал руки с клавиатуры и наблюдал, как клавиши, словно по
волшебству, опускались сами, пока он набирал:
"Я ВИЖУ ЕЕ ПОВСЮДУ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. НЕ ЛЮБИ
РЕВЕККУ".
Я начал шептать ему свой ответ, то есть произносить его
вслух, как делал всегда – мол, нет нужды волноваться, – когда клавиши
вновь запрыгали и я увидел на экране:
"ЧЕРЕЗ КОМПЬЮТЕР, КВИНН. Я БЕРУ СИЛЫ ТОЛЬКО ОТ
ЭЛЕКТРИЧЕСТВА, В ОСТАЛЬНОМ Я СЛАБ. ОЧЕНЬ УСТАЛ ОТ БОЛОТА. УЕЗЖАЙ, КВИНН".
Все это меня огорошило, но не противоречило тому, что я
начал понимать относительно Гоблина, поэтому я бодро заколотил по клавишам:
"Гоблин, кто был этот незнакомец? Что это за
тела?"
"Не знаю, – последовал ответ. – Тела были
мертвые".
Типичный пример логики Гоблина. Я долго сидел, уставившись в
экран, а потом напечатал:
"Гоблин, я люблю тебя. Никогда не думай, будто я тебя
не люблю. Просто смирись с тем, каким я иногда бываю".
Ответа не последовало, затем компьютер выключился сам собой,
прежде чем я успел сохранить наш маленький диалог. Скорее всего, его выключил
Гоблин.
"Что все это значит?" – вслух произнес я,
озираясь. Но темнота оставалась безответной. Ничего не поделать, решил я, нужно
идти спать...
Я лежал в постели без сна, размышляя над тем, что случилось,
в том числе и о том, что Гоблин теперь способен набирать на компьютере текст,
не прибегая к моей помощи. Это открытие меня пугало, но в то же время оно было
тесно связано с его последним подвигом, когда он вывел меня с болота.
Короче говоря, я мучился угрызениями совести из-за того, что
порою так плохо обращался с Гоблином.
Мой двойник вновь завоевал мое восхищение, как тогда в
далеком детстве, когда он учил меня правильно писать длинные слова. Мы с
Гоблином вновь стали близки. Гоблин знал, что я говорю правду. Гоблин все
понимал.
Я с волнением ощущал это, хотя в то же время полностью
отверг его предостережение. Главное то, что мы с ним снова сблизились.
В ту минуту я не подозревал, что нам предстоит еще больше
сблизиться.
Где-то глубокой ночью, когда Большая Рамона похрапывала, а я
дремал в полусне, мечтая о Ревекке, в комнату вошел незнакомец.
Гоблин потряс меня за плечо и, разбудив, повернул на левый
бок. Я открыл глаза и увидел, что Гоблин смотрит мимо меня туда, где находится
камин, а сам крепко сжимает мне плечо, призывая, как тогда, на острове, к
осторожности.
Я перевернулся, словно во сне, и увидел фигуру у каминной
полки. Высокий мужчина. По силуэту я сразу понял – чужак, но что-то в его
фигуре мне показалось знакомым. Я узнал того незнакомца, которого видел на
болоте при свете луны.
Сейчас я разглядел дерзко посаженную голову, квадратные
плечи и руку, опиравшуюся на полку. Я не сомневался, что передо мной тот же
самый человек! Раздалось тихое постукивание по каминной полке, я увидел там
что-то белое.
А потом послышался тихий смех.
Я опрометью вскочил с постели, хотя Гоблин изо всех сил
пытался меня остановить. Пока я босой пересекал комнату, услышал звук сминаемой
бумаги и даже заметил, как белый бумажный комочек полетел в камин.
Но не успел я сделать следующий шаг, как мужчина исчез.
Я оглядел комнату, выскочил в коридор, но он был пуст. На
чердачном и первом этажах тоже никого не оказалось.
В Блэквуд-Мэнор все спали – и хозяева, и гости. Из кухонного
окна я увидел Клема, ночного сторожа, – он сидел в ярко освещенном
флигеле, задрав ноги на стол, и смотрел телевизор.
Какой смысл поднимать тревогу? Кто бы поверил мне на этот
раз? Вернувшись к себе, я достал из камина скомканный лист. Сердце в груди
стучало, как молот. Еще не развернув листок, я догадался, что там увижу. Это
было мое письмо нарушителю права собственности, в котором я велел ему убираться
с нашей территории.
Я расправил листок и перевернул на другую сторону. Никакого
ответа там не нашел. Потом я припомнил, что незнакомец тихо постукивал по
каминной полке, – и точно, там лежало письмо, по крайней мере сложенный
лист белой бумаги.
Я невероятно разволновался! Вот она, тепленькая улика. Я
схватил листок дрожащими руками и отнес к столу, где зажег галогенную лампу в
надежде, что не разбужу Большую Рамону.
Белая бумага оказалась толстой и дорогой, а почерк был
крупный, с затейливыми завитушками. Я даже почувствовал запах туши, которой
было написано письмо. Вот приблизительно что там говорилось:
"Тарквиний, мой дорогой мальчик,
