Я снова покрыл ее грудь поцелуями. Мы лежали, сплетясь в
объятиях, и я чувствовал под руками бархат ее бордового платья. Волосы у нее
растрепались, рассыпались, пока мы с ней занимались любовью. Потом я вздохнул и
поцеловал ее щеки, погрузился во тьму, прохладную мягкую тьму, и парил там,
бестелесный.
Сон. Как долго он длился? Не один час. Внезапно я проснулся.
Снова ощутил духоту, жару.
Вокруг было темно! Великий Боже, темно!
Ночь на острове Сладкого Дьявола. Ночь на болоте Сладкого
Дьявола. Надо же было совершить такую идиотскую ошибку – заснуть пьяным сном
прямо здесь, так далеко от дома, когда все болотные твари пробуждаются и
выходят на охоту. Что толку от пистолета? Что толку от ружья, если с ветки
дерева на тебя свалится змея? Ну хорошо, аллигаторов я еще кое-как распугаю
шестом, но как насчет всех прочих лесных жителей, включая рысей, которые после
наступления темноты отправляются на поиски жертв, чтобы утолить голод?
Я поднялся в ярости на самого себя. А ведь я был абсолютно
уверен, что больше ей не удастся меня провести, что теперь я знаю, какая она
зловредная штучка.
Но тут я с ужасом вспомнил, как с ней поступили те двое, и
громко охнул.
Месть? Да, одной этой мысли было достаточно, чтобы разжечь в
душе тихони жажду возмездия. В том, что она умерла именно так, я не сомневался.
Она умерла и сгнила на втором этаже. Но почему роль мстителя возложена на меня?
Я разглядел при свете луны липкую сперму на полу и, взглянув
в окно, поблагодарил Господа за это светило. Луна была мне крайне нужна. Может
быть, именно благодаря ей я сумею убраться отсюда к черту.
Я перекрестился. Нащупал четки под рубашкой. (Они не были
освящены, но пришлось довольствоваться и такими.) Поспешно и пристыженно
произнес молитву "Радуйся, Мария", собственными словами рассказав
Святой Деве, что чувствую себя очень виноватым в том, что обращаюсь к ней
только тогда, когда все, кажется, потеряно.
Тут я понял, к своему ужасу, что так и не застегнул штаны, а
следовательно, обращался к Деве Марии в совершенно непотребном виде. Я быстро
привел себя в порядок и произнес еще три молитвы, прежде чем ощупью добрался до
лестницы и спустился на первый этаж.
Подхватив золотую тарелочку с частоколом восковых свечей, я
достал зажигалку и быстро поджег каждый фитиль. С таким источником света в
руках я подошел к двери Хижины Отшельника и выглянул наружу. Да, луна
действительно сияла в небе, я хорошо видел ее, стоя на крыльце, но болото
выглядело абсолютно черным, и я представил, что, как только оттолкнусь от
берега и окажусь в непроглядной тьме туннеля из зарослей, луна мне, скорее
всего, не поможет.
Разумеется, у меня не было при себе ни фонаря, ни лампы. Я
ведь не планировал здесь задерживаться! Если бы кто-то спросил, намерен ли я
заночевать на острове Сладкого Дьявола, я бы ответил, что это сущее безумие.
"Вот погодите, я все здесь переделаю, – вслух
произнес я. – Велю везде провести электричество, как следует застеклить
окна. Может быть, даже прикажу навесить ставни. А дощатые полы будут покрыты
мраморной плиткой, которой не страшна никакая болотная сырость. Это будет
небольшой дворец в римском стиле, я закажу еще более затейливую мебель и печь –
обязательно поставлю новую печь. И тогда, если придется здесь задержаться,
можно будет поспать на кушетке, на роскошных подушках или почитать при хорошем
освещении какую-нибудь книгу из обширной библиотеки".
Я четко представил себе этот преображенный дом, но в том,
что я видел, не нашлось места для Ревекки. Ее страшная смерть как будто была
стерта из истории дома.
Ну а что сейчас? А сейчас я застрял в этом бревенчатом срубе
посреди проклятых джунглей!
Спокойно. Что, если остаться здесь и не пытаться искать
дорогу домой в этой ркасной тьме? Что, если просто почитать какую-нибудь из тех
старых книжек при свете свечей, держа под рукой пистолет на тот случай, если
сюда забредет человек или зверь?
Самое худшее, что может из этого выйти, это всеобщее
волнение в Блэквуд-Мэнор: они подумают, будто со мной случилось несчастье.
Возможно, они уже сейчас отправились на мои поиски. Очень даже возможно. Плывут
в эту минуту в пироге с фонарями и лампами.
Не аргумент ли это в пользу того, чтобы остаться на месте?
Я поставил тарелочку со свечами на стол, а сам спустился с
крыльца и пересек поляну перед домом, остановившись там, откуда был хорошо
виден берег. Поразительно, как хорошо несколько свечек осветили окна Хижины
Отшельника. Любой, кто приблизился бы на пироге, не мог не заметить это сияние.
Наверное, лучше оставаться на месте и не рыпаться.
Но если я прав, почему тогда это решение кажется таким
трусливым? Откуда уверенность, что следует все-таки попробовать вернуться
домой, чтобы успокоить тех, кто меня любит?
Я проверил пирогу. Нет, ни фонаря, ни лампы я не захватил.
Впрочем, я и не надеялся их найти.
Потом я внимательно вгляделся в даль, пытаясь определить,
что ждет меня там, разглядеть узкий канал, по которому сюда приплыл. Но в
темноте ничего не увидел.
Я еще раз обошел остров. Зачем – не знаю. Возможно, мне
просто хотелось чем-то себя занять. А еще я прислушивался, очень внимательно
прислушивался, не донесется ли откуда-нибудь издалека мое имя.
Разумеется, до меня доносились лишь бесконечные крики ночных
птиц и тихие болотные стоны – ни одного человеческого голоса.
Я вернулся в ту точку, где привязал пирогу, и увидел там
Гоблина, свое зеркальное отображение. Он внимательно наблюдал за мной,
озаренный светом из дома, так что казалось, будто он создан из плоти и крови.
Какое чудесное зрелище, какая правдоподобная иллюзия. Я чуть
мозги себе не свернул, пытаясь припомнить, удавалось ли ему когда-нибудь прежде
предстать передо мной в таком живописном виде.
Я видел его скрытым тенью, при свете и темноте, но никогда
раньше свет, падая на него, не подчеркивал так линию плеч и черты лица.
Внезапно Гоблин зашевелился, подзывая меня правой рукой.
"Чего ты хочешь? – спросил я. – Не
собираешься ли ты сказать, что можешь быть мне полезен?" – Я подошел к
нему, а он протянул ко мне левую руку и развернул лицом к болоту.
В первую секунду я разглядел только, как луч лунного света
падает в воду на свободном от зарослей участке, находившемся довольно далеко от
того места, где мы стояли. Вода там сверкала чистотой и прозрачностью. Потом я
услышал всплеск. Левая рука Гоблина еще крепче сжала мое предплечье, после чего
он поднес указательный палец к губам, призывая к тишине.
Затем он снова указал на то далекое, освещенное луной пятно,
и на моих глазах туда выплыла пирога, управляемая каким-то человеком. Я очень
четко разглядел его фигуру.
