Глава 13
Я проснулся очень рано, надел джинсы и жилет, в которых
всегда охотился, и, пока Большая Рамона спала, сел за компьютер и набрал
письмо, адресованное тому незнакомцу, который незаконно вторгался на остров
Сладкого Дьявола. Письмо гласило примерно следующее:
"Уважаемый незнакомец,
данным посланием Тарквиний Блэквуд доводит до вашего
сведения, что этот дом и этот остров принадлежат моей семье, а потому вы должны
забрать свои книги и обстановку и без дальнейшего промедления покинуть наши
владения.
У семьи есть планы относительно острова, и она начнет
воплощать их в жизнь, как только вы освободите Хижину Отшельника.
Если Вам понадобится связаться со мной, то я постоянно
проживаю в Блэквуд-Мэнор и буду более чем рад пообщаться с вами письменно, или
по телефону, или лично – как вам будет угодно.
Искренне ваш,
Тарквиний Блэквуд,
больше известный как Квинн".
Затем, указав номера факса и телефона, нажал кнопку
"печать" и сделал четыре копии уведомления о выселении, все их
подписал, сложил и убрал во внутренний карман жилета.
Потом я на цыпочках зашел в комнату Папашки, где его не
оказалось – вероятно, он встал в пять утра и уже трудился на клумбах, – и
забрал пистолет тридцать восьмого калибра. Удостоверившись, что оружие
заряжено, я спрятал его в карман и, забежав в кухонную кладовку, прихватил
картонку с кнопками, которые всегда там хранились – мы ими прикрепляли записки
на доске объявлений, – после чего направился к пристани.
Тут я добавлю: я считал, что полностью готов к поездке, пока
не увидел Жасмин – она сидела возле пироги, сбросив туфли, и курила сигарету.
"Ну что, псих ненормальный, я знаю, куда ты собрался, а
твой Папашка говорит, чтобы я оставила тебя в покое. Поэтому я собрала тебе
попить в дорогу и завернула в фольгу пару бутербродов. Сумка-холодильник – уже
в лодке".
"Как я тебя за это люблю", – сказал я и
поцеловал ее, внезапно впервые ощутив, что рядом со мною женщина. Никогда не
забуду, как тот поцелуй что-то во мне разжег. И кажется, я тогда чересчур смело
сжал ей руку.
Как бы то ни было, в Жасмин, по-моему, ничто не дрогнуло,
поэтому я сел в лодку и уже собрался было оттолкнуться от берега, но она
закричала:
"Тарквиний Блэквуд, ты что, слабоумный?"
"Нет, мэм, – с сарказмом ответил я, – или вы
ожидаете, что я передумаю?"
"Как ты собираешься заставить людей поверить в то, что
там видел, если не сделаешь снимков, гений!"
Она сунула руку в карман передника и достала маленький
фотоаппарат со вспышкой – сейчас такие продаются повсюду, с пленкой, готовые к
работе.
"Слава богу, что ты подумала об этом!" –
воскликнул я.
"Можешь помолиться еще раз, гений. И не забудь нажать
кнопку вспышки".
Мне захотелось еще раз ее поцеловать, но пирога уже отплыла
от берега.
Что касается Гоблина, то он увязался за мной, четко видимый,
хотя и полупрозрачный. Он молил меня не ехать и все твердил: "Плохо,
Квинн, плохо" – так что пришлось еще раз, правда, вежливо, велеть ему
оставить меня в покое. Гоблин пропал, но, подозреваю, по-прежнему витал где-то
рядом.
По правде говоря, я решил, что ему деваться некуда.
Действительно, куда бы он мог пойти? С недавних пор я начал задумываться, где
проводит время Гоблин, когда его нет рядом со мной. И начал терять с ним
терпение, о чем уже говорил.
Но вернемся к моему путешествию.
Над водой расползался туман, и сначала болото выглядело
манящим и красивым, гармоничным и безмятежным, но очень скоро оно превратилось
в зловещую трясину с комарами, кипарисами в цепях и вырезанными на стволах
стрелками. В темной воде шныряли какие-то твари, несколько раз я замечал
аллигаторов, отчего по спине забегали мурашки.
Снова начала кружиться голова, и это не на шутку меня
встревожило. Опять зазвучали голоса, но очень тихо, так что я ничего не мог
разобрать. Что же все-таки я услышал? Неужели эти призраки вечно ссорятся?
Неркели именно это имела в виду Ревекка, когда говорила, что в жизни не все
идет своим чередом?
"Ты не можешь так поступить, ты должен меня
отпустить..."
Почему призраки не давали мне возможности четко расслышать
каждое слово?
"Я иду, Ревекка, – вслух произнес я. – Только
на этот раз будь со мной искренна, Ревекка. Я знаю все твои трюки и все же иду
к тебе. Будь честна".
Я продвигался все дальше и дальше по густому зеленому аду
замученных деревьев, искореженных лиан, шуршащей листвы и зловонной воды,
чувствуя накатывающую дурноту и все глубже погрркая шест. Я изо всех сил
старался двигаться как можно быстрее.
"Умоляю тебя... Господи, помоги..."
Я знал, это плачет Ревекка, я знал, она кого-то молит – но
кого? Потом, как и в прошлый раз, зазвучал зловещий смех, после чего быстро и
зло заговорил чей-то мужской голос. Может, это был Манфред?
Мимо проскользнул аллигатор, блеснув на секунду огромной
скользкой спиной. Пирога закачалась, грозя вот-вот перевернуться, затем
выправилась, и я поплыл дальше. При мысли об аллигаторе я начал дрожать,
ненавидя себя за трусость. Но продолжал плыть дальше.
Каждый раз, когда дурнота становилась особенно сильной, я
замедлял ход пироги, боясь упасть, и тогда казалось, будто меня коварно
засасывает густая зелень болот, пока я пытаюсь разобрать обрывки слов...
"...Любила тебя, всегда любила, ты обещал. Неаполь.
Навсегда, на руинах..."
Потом слышался низкий голос и смех, заглушавший слова.
Так что, их трое? Или больше?
Наконец передо мной замаячила громада мощной постройки.
Пирога ткнулась носом в берег, заросший дикой ежевикой, и я от толчка чуть не
вывалился за борт. Быстро привязав пирогу к ближайшему дереву – в прошлый раз я
забыл это сделать, – я закрепил шест как полагается и отправился вновь исследовать
остров.
Он кишел аллигаторами. Я слышал, как они с всплеском
возвращаются в болото. Что я буду делать, если наткнусь на какого-нибудь
особенно свирепого? Досих пор этого не случалось. Возможно, что никогда и не
случится. Я, в общем-то, не очень их боялся, потому что они, как правило, не
отличаются агрессивностью и первыми не нападают. Тем не менее, сейчас я впервые
оказался в их компании без Папашки или другого взрослого мужчины, знающего, что
делать в таких случаях.
