Тетушка Куин объяснила, что Гоблин живет в моем подсознании
и что, когда я подрасту, он, скорее всего, исчезнет. Но сейчас я не должен
волноваться по этому поводу. Пройдет время – и мне уже не захочется, чтобы
Гоблин был рядом, так что "ситуация" разрешится сама собой.
Я знал, что тетя ошибается, но слишком ее любил, чтобы
противоречить. К тому же она вскоре намеревалась уехать. Страсть к путешествиям
звала тетушку в дорогу, тем более что ее друзья собрались по какому-то особому
случаю в одном из мадридских дворцов. О разлуке с ней я мог думать только со
слезами.
Вскоре тетушка Куин покинула Блэквуд-Мэнор, но перед
отъездом наняла молодую женщину, чтобы та каждый день "обучала меня на
дому".
Эту учительницу так пугали мои разговоры с Гоблином, что
она, не сумев добиться от меня хотя бы небольших успехов, вскоре исчезла.
Учителя сменяли один другого, но все без толку. Гоблин
ненавидел их не меньше, чем я. Они заставляли меня раскрашивать какие-то
скучные картинки и наклеивать на картон полоски, вырезанные из журналов, и в
основном придерживались весьма странной манеры общения, которая предполагала,
как я теперь понимаю, что детский ум отличается от ума взрослого. Вынести это я
не мог и быстро научился наводить на них ркас. Таким образом, их власть надо
мной заканчивалась. Я хотел, чтобы они убрались восвояси.
Я жаждал этого с яростной страстью единственного ребенка,
обладающего сильным характером.
Сколько бы учителей ни появлялось в Блэквуд-Мэнор, проходило
немного времени – и я снова оставался наедине с Гоблином.
Ферма, как всегда, была в нашем распоряжении. Иногда мы
отирались возле Обитателей Флигеля и смотрели с ними телевизор, особенно если
показывали соревнования по боксу, – по правде говоря, это единственный вид
спорта, который мне нравится до сих пор. А еще мы несколько раз встречали
привидения на старом кладбище.
Что касается призрака Уильяма, сына Манфреда, я видел его по
крайней мере трижды у письменного стола в гостиной, и мне показалось, что он
совершенно не обращает на меня внимания, как и тетя Камилла на чердачной
лестнице.
Тем временем Маленькая Ида читала мне богато
иллюстрированные детские книжки, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что
Гоблин тоже ее слушал и рассматривал картинки. Мы все забирались на кровать,
садились, прислонясь к спинке, и я понемножку учился читать. Вообще-то Гоблину
не стоило труда прочесть мне любую книгу, если бы только у меня хватило
терпения слушать его, настроившись на неслышный голос, звучащий только у меня в
голове. В дождливые дни, как я уже упоминал, он обретал настоящую силу и мог бы
прочитать мне целый стих из любой взрослой книги. После пробежки под летним
ливнем он оставался видимым не меньше часа.
В эти ранние годы я понял, что Гоблин для меня настоящее
сокровище, что он гораздо лучше меня понимает и пишет слова, и мне это
нравилось. Кроме того, я доверял его мнению об учителях. Гоблин учился быстрее
меня.
Но затем случилось неизбежное.
Мне тогда было лет девять. Гоблин, взяв мою левую руку,
начал выводить более сложные фразы, совершенно мне тогда недоступные. В кухне,
где я теперь сидел за большим белым столом вместе со взрослыми, Гоблин
нацарапал карандашом на бумаге что-то вроде: "Мы с Квинном хотим
покататься на грузовике Папашки. Нам хотелось бы снова попасть на петушиные
бои. Нам нравится смотреть на петухов, как они дерутся. Мы хотим делать
ставки".
Все это видели Маленькая Ида и Жасмин, но обе промолчали.
Милочка лишь покачала головой, а Папашка не проронил ни слова. Потом, однако,
он пошел на хитрость.
"Вот что, Квинн, – сказал он, – ты говоришь,
это написал Гоблин, но я вижу только, как движется твоя левая рука. Чтобы
окончательно все выяснить, скопируй для нас эти слова. Попроси у Гоблина
позволения переписать их. Я хочу посмотреть, насколько твой почерк отличается
от того, как пишет он".
Разумеется, я долго провозился, копируя слова, тщательно
выводя каждое слово печатными буквами, ровными и аккуратными, как учила меня
Маленькая Ида. Папашка, глядя на это, отпрянул в удивлении.
Тогда Гоблин вновь схватил мою левую руку и, управляя ею,
вывел своими характерными паучьими каракулями: "Не бойтесь меня. Я люблю
Квинна".
Все происходящее заставило меня воспрянуть духом, и,
помнится, я заявил присутствующим, что Гоблин – лучший из моих учителей. Но в
отличие от меня взрослые почему-то совсем не испытывали восторга. И тогда
Гоблин вновь очень крепко вцепился в мою руку и, чуть не сломав карандаш,
нацарапал: "Вы в меня не верите. Квинн верит".
Мне казалось, что все чрезвычайно просто: Гоблин отдельное
от меня, самостоятельное существо, и всем следует об этом знать. Однако никто
из взрослых не был готов признать правду вслух.
Тем не менее, в ближайшие выходные мы с Папашкой отправились
на петушиные бои, и, когда мы проезжали по Руби-Ривер-Сити, Папашка
поинтересовался, с нами ли Гоблин. Я ответил, что да, Гоблин притулился
рядышком, невидимый, бережет силы, чтобы потанцевать в проходе во время боев,
что Папашка может не беспокоиться: Гоблин едет с нами.
Когда мы добрались до места, Папашка спросил: "А теперь
что он делает?"
Я ответил, что Гоблин вот он, "разноцветный", имея
в виду, что приятель стал для меня видимым и бегает рядом по арене, пока я
собираю выигранные Папашкой ставки. Разумеется, нам приходилось не только
собирать, но и понемногу отдавать денежки, когда Папашка проигрывал.
Если ты никогда не бывал на петушиных боях, позволь мне
вкратце объяснить, что там происходит. В деревне строят дом, устанавливают в
нем кондиционер и в неотделанном вестибюле оборудуют буфетную стойку, где
продают гамбургеры, хот-доги и содовую. Из вестибюля попадаешь на круглую
арену. Против той двери, через которую входят зрители, располагается другая –
из нее выносят петухов. В центре арены на земляном полу стоит просторная
круглая клетка, полностью, до самого потолка затянутая сеткой, – там птицы
и дерутся.
На арену выходят двое со своими петухами, запускают их в
клетку, и петухи, поддаваясь природному инстинкту, сразу начинают драться. Как
только один из них одерживает верх, противников сразу выносят на задний двор,
где они продолжают сражение до смертельного конца. Хозяева петухов делают все,
чтобы помочь своим питомцам. Если надо, они готовы взять их на руки и высосать
кровь прямо из клюва, чтобы дать бойцам второе дыхание, а иногда, кажется, даже
дуют им под хвост.
