– Например, ангелов, – ответил он с
ухмылкой, – или тех, кто называет себя ангелами, или тех, кто хочет, чтобы
я считал их ангелами. С тех пор как я удрал от Мемноха, они часто ко мне
приходят. Появлялись даже тогда, когда я в полном беспамятстве лежал на полу
часовни приюта Святой Елизаветы – того самого здания в Новом Орлеане, которое
перешло ко мне по наследству от дочери Роджера Видимо, мой украденный и
возвращенный глаз, налитый кровью, как-то связан с этими существами. Я мог бы
рассказать тебе о них многое, но сейчас не время.
– Эти существа причинили тебе боль? – спросил я,
чувствуя по его манере, что это так.
Лестат кивнул.
– Они оставили мое тело в часовне на попечении моих
друзей... – Впервые за время нашей встречи я заметил в нем колебание,
волнение и даже легкое смятение. – Но мою душу они забрали с собой. И в
царстве, таком же осязаемом, как эта комната, они заставили меня исполнять их
приказы, всякий раз угрожая снова отобрать мой правый глаз, причем навсегда,
если я не стану им подчиняться.
Лестат замолчал в нерешительности, покачивая головой.
– Думаю, именно из-за глаза они получили надо мной
некую власть, сумели добраться до меня в земном царстве и забрать с
собой, – вновь заговорил он. – Этот самый глаз был украден в другом
измерении и возвращен на место уже на земле. Можно предположить, что оттуда, с
высоких Небес, если это, конечно, Небеса, эти существа увидели сквозь земные
туманы мой яркий, блестящий глаз.
Он вздохнул, словно внезапно почувствовав себя несчастным, и
пытливо посмотрел на меня.
– Этот раненый, запятнанный, так сказать, глаз послужил
им ориентиром в поисках, своего рода каналом между двумя измерениями, которым
они воспользовались, чтобы спуститься на землю и насильно призвать к себе мою
душу.
– Куда они тебя забрали? Что они с тобой делали?
– Если бы мне только знать, что они действительно были
посланниками Небес! – тихо и страстно воскликнул он. – Если бы мне
только знать, что Мемнох-дьявол и те, кто пришли после него, показали мне
правду! Тогда все приняло бы другой оборот и я бы сумел спасти свою душу!
Я страстно жаждал продолжения, и все же осмелился вставить
несколько слов:
– Но ты не можешь это знать. Они так и не сумели тебя
убедить.
– Как я могу одновременно с их величественными
замыслами принимать мир, полный несправедливости? – Он снова покачал
головой, обвел глазами комнату, словно не зная, на чем задержать взгляд, а
потом, посмотрев на меня, продолжил; – Я не могу полностью принять то, что
узнал от Мемноха и тех, кто пришел после него. Я никогда никому не рассказывал
о своем последнем рискованном путешествии, хотя другие Охотники за Кровью, из
тех, что любят меня, – знаешь, я прозвал их Когортой Возлюбленных, –
догадываются, что со мной произошло нечто из ряда вон выходящее, ведь они все
отлично чувствуют. Я даже не знаю, которое из моих тел было настоящим – то, что
лежало на полу часовни, или то, что бродило с так называемыми ангелами. Я
против собственной воли торговал знаниями и иллюзиями. История моего последнего
таинственного, никому не известного путешествия, которую я пока никому не
доверил, тяжким грузом лежит на моей душе и грозит вот-вот ее раздавить.
– А теперь ты можешь ее рассказать? – спросил я.
Я подумал, что только сильная личность не боится предстать
перед другими несчастной, убитой горем.
Лестат пожал плечами и покачал головой.
– Нет, не могу. У меня пока нет сил поведать эту
историю, и в этом вся правда. Необходимы не просто силы. Необходима смелость
для такого признания, а как раз сейчас мое сердце потеплело от твоего
присутствия. У тебя есть, что мне рассказать, а точнее, у нас есть общее дело.
Да, сейчас мое ненасытное сердце прикипело к тебе.
От избытка чувств я разрыдался как ребенок. Потом высморкался
и попытался успокоиться. Кровь на платке. Кровь в теле. Кровью пропитанный
разум. Яркий блеск глаз, смотрящих на меня. Фиалковых глаз.
– Мне следовало бы радоваться удаче и не задавать
лишних вопросов, но я не могу удержаться, – сказал я. – Почему ты не
уничтожил меня? Почему не наказал за то, что я вторгся в твой дом, за то, что
так поступил со Стирлингом? Что тебя удержало? Я должен знать.
– А зачем тебе это знать?– поинтересовался он, тихо
рассмеявшись. – Это для тебя так важно?
Я покачал головой и пожал плечами. И снова промокнул глаза.
– Думаешь, во мне говорит тщеславие? – спросил я.
– Скорее всего, – с улыбкой ответил Лестат. –
Но кому, как не мне, это понять? Я ведь одно из самых тщеславных
созданий. – Он хмыкнул. – Ты разве не заметил, как я рисовался,
беседуя с твоей тетушкой?
Я кивнул.
– Так и быть, – усмехнулся он. – Начну
перечислять причины, по которым я тебя не убил. Ты мне понравился. Я высоко
оценил женственность твоего лица и характера в сочетании с мужественным
телосложением, мальчишеское любопытство в глазах и свойственную мужчине широту
и свободу движений, по-детски откровенную манеру говорить и мужской голос,
неуклюжесть и одновременно природную грацию.
Он хитро улыбнулся, подмигнул правым глазом и продолжил:
– Мне нравится, что ты любил Стирлинга. Нравится, что
ты так искренне почитаешь свою замечательную тетушку Куин. На меня произвело
впечатление, как ты опустился перед ней на колени и поцеловал ее ножки, хотя к
тому времени я уже все про тебя решил. Мне нравится твоя любовь к окружающим
тебя смертным. Мне нравится, что ты более щедр, чем я. Мне нравится, что ты
ненавидишь Темную Кровь и что твой Создатель тебя обманул. Ну что, разве мало?
Или достаточно?
Я буквально опьянел от благодарности.
– Только не думай, что я настолько бескорыстен, –
продолжал Лестат с чуть большим жаром. – Это не так. Ты мне нужен, иначе
меня бы здесь не было. Мне приятно чувствовать твою потребность во мне. Я хочу
помочь тебе. Давай же, братишка, проведи меня в свой мир.
– Мой мир, – прошептал я.
– Да, братишка. Отправимся туда вместе. Поведай мне
историю своего рода, расскажи о том, как жил сам. Расскажи об ужасном и столь
обожаемом тобой Гоблине. Расскажи, откуда он обрел свои силы. Я хочу услышать
обо всем. Твоя божественная тетушка Куин пропела увертюру, но ты должен пропеть
остальное, акт за актом. Выкладывай, Квинн, а уж я сам решу, что в твоем
рассказе важно и что можно не принимать во внимание.
– Я люблю тебя, – выдохнул я.
Лестат заразительно рассмеялся.
