Я пишу все это не ради того, чтобы тебя разжалобить, однако
надеюсь на понимание и на то, что ты не поспешишь уничтожить меня и Гоблина без
всякого предупреждения.
Тебе, несомненно, не составит труда отыскать нас обоих. Даже
если повествование правдиво лишь наполовину, безграничная сила твоего Мысленного
дара вполне очевидна.
И тем не менее позволь рассказать тебе, где я нахожусь.
Моим настоящим домом стала деревянная хижина отшельника на
острове Сладкого Дьявола, в самом центре болота Сладкого Дьявола,
простирающегося в северо-восточной части Луизианы, неподалеку от границы со
штатом Миссисипи. Болото Сладкого Дьявола подпитывают воды Уэст-Руби-Ривер –
одного из рукавов, отходящего от основного русла реки Руби возле Рубивилла.
Многие акры этой глубокой, заросшей болотными кипарисами
топи принадлежат уже нескольким поколениям моей семьи, и я абсолютно уверен,
что ни один смертный даже случайно не забредет сюда, на остров Сладкого
Дьявола. Тем не менее дом, в котором я теперь сижу и пишу это письмо, когда-то
построил мой прапрадед Манфред Блэквуд.
Наше родовое гнездо – грандиозное строение на твердой земле
под названием Блэквуд-Мэнор, величественный (я бы даже сказал, чересчур)
особняк в греческом стиле в окружении огромных коринфских колонн.
Несмотря на всю вычурную, бьющую в глаза красоту, ему не
хватает изящества и достоинства новоорлеанских домов – он был и остается всего
лишь претенциозным памятником мечтам и непомерным амбициям Манфреда Блэквуда.
Построен он был в восьмидесятых годах девятнадцатого века с единственной целью
радовать тех, кто в нем жил. Все поместье – и болото, и земля, и нелепый
исполинский особняк – получило название "ферма Блэквуд", хотя в
отсутствие плантаций его едва ли можно считать оправданным.
И дом, и землю вокруг него посещают призраки – и это не
легенда, а факт. Гоблин, несомненно, самый сильный из всех духов, но здесь
появляются и другие.
Неужели им тоже понадобилась моя Темная Кровь? По большей
части они кажутся слишком слабыми для подобного притязания, но кто знает...
Возможно, привидения тоже способны видеть и познавать мир. Бог свидетель, я
обладаю ненавистной способностью притягивать их внимание и наделять эти
создания какой-то необычайно опасной энергией. И так было всегда, сколько я
себя помню.
Я утомил тебя своими излияниями? Всем сердцем надеюсь, что
нет.
Это письмо, возможно, мой единственный шанс, Лестат. И я
постарался изложить только то, что действительно для меня важно.
Оказавшись в твоей квартире на Рю-Рояль, я приложу всю свою
изобретательность и умение, чтобы спрятать это письмо там, где его никто, кроме
тебя, не найдет.
С верой, что это мне удастся, подписываю свое имя:
Тарквиний Блэквуд,
более известный как Квинн.
P. S. Не забывай, мне всего лишь двадцать два, я застенчив и
еще многого не знаю. И тем не менее осмеливаюсь обратиться к тебе с одной
маленькой просьбой. Если ты действительно намерен выследить и уничтожить меня,
подари только один час, чтобы попрощаться с самой моей любимой на этом свете
родственницей.
В той части Вампирских хроник, что озаглавлена
"Меррик", ты носишь сюртук с пуговицами-камеями. Это правда или
чья-то причудливая фантазия?
Если правда, если ты тщательно, с любовью выбирал эти камеи,
то в память о них позволь мне перед гибелью сказать пару слов на прощание одной
старой женщине, невероятно обаятельной и великодушной, которая каждый вечер
раскладывает перед собою на мраморном столике сотни камей и любуется каждой,
рассматривая их на свет. Это моя двоюродная бабушка, моя наставница,
стремившаяся наделить меня всем, что необходимо для наполненной смыслом жизни.
Ныне я не достоин ее любви. Я не живу. Но она этого не
знает. Мои тайные ежевечерние посещения очень для нее важны, и будет жестоко,
если они внезапно, без всякого предупреждения или объяснения, прекратятся. Она
этого не заслужила.
О, я мог бы многое рассказать тебе о ее камеях, о той роли,
которую они сыграли в моей судьбе.
Но пока позволь лишь молить тебя о милости: оставь мне жизнь
и помоги уничтожить Гоблина. Или покончи с нами обоими.
Остаюсь полностью в твоей власти.
Квинн.
Глава 2
Закончив письмо, я долго сидел не шевелясь и прислушивался к
знакомым звукам болота Сладкого Дьявола, а сам скользил глазами по листкам,
невольно отмечая унылое однообразие ровного почерка. Приглушенный свет ламп,
стоявших вокруг, отражался в мраморных плитах пола, в распахнутые окна врывался
ночной ветерок.
Все было хорошо в моем маленьком дворце посреди болота.
Никаких признаков Гоблина. Никакого ощущения его жажды или
враждебности. Мой необыкновенный слух вампира улавливал только обычные звуки
природы и те, что доносились из особняка, где тетушка Куин как раз в этот
момент вставала с кресла с помощью нашей доброй домоправительницы Жасмин, чтобы
вместе с ней скоротать очередной спокойный, наполненный привычными делами
вечерок. Вскоре по телевизору закрутят какое-нибудь старое черно-белое кино:
"Дрэгонвик"
[1]
или «Лору»
[2]
,
«Ребекку»
[3]
или «Грозовой перевал»
[4]
. А
где-то через час тетушка Куин спросит у экономки: «Где же мой малыш?»
А мне пока следовало собраться с силами и завершить начатое.
Я вынул из кармана камею и взглянул на нее. Еще год назад,
когда я был смертным – то есть все еще живым, – мне пришлось бы поднести
ее к лампе, но теперь в этом не было необходимости. Я прекрасно видел и в
темноте.
