"Открывай, и побыстрее, – велел он, буквально
всовывая коробочку мне в руки. – Ты моя единственная внучка, и я хочу,
чтобы она хранилась у тебя. Твоя мать слишком глупа, чтобы владеть такими
вещицами. Ну же, шевелись!"
Я поспешила выполнить приказание и увидела внутри камеи.
Изумительные миниатюры и крошечные люди в рамках из золота заворожили меня с
первого взгляда.
""Ревекка у колодца", – сказал
дед. – Все они на один и тот же сюжет: "Ревекка у
колодца". – А потом добавил: – Если тебе скажут, что я убил ее, то
знай, это правда. Ее ничто не радовало – ни камеи, ни бриллианты, ни жемчуга.
Вот почему я сделал это, точнее, если быть до конца правдивым, довел ее до
смерти".
При этих словах меня охватил благоговейный страх, –
призналась тетушка. – Но вместо того чтобы усилить мое недоверие или
привести в ужас, они породили во мне своего рода гордость. Шутка ли, дед
заговорил о столь важном деле именно со мной! А он все продолжал болтать,
пуская слюни по подбородку. Мне бы следовало помочь ему утереться, но я была
слишком молода для такого сострадательного жеста.
"В те давние дни, – говорил дед, сверля меня злыми
глазками, – она носила кружевные блузки с закрытым воротом, и камеи у ее
горла смотрелись отлично. Она была такой милой, когда я впервые привез ее сюда.
Все они милые поначалу, а потом превращаются в мегер. Все, кроме моей бедняжки
Вирджинии Ли. Моей прелестной, незабываемой Вирджинии Ли. Ах, если бы она не
умерла, моя дорогая Вирджиния Ли! Все остальные, поверь, сущие мегеры, жадные и
развратные. Но она была самым сильным моим разочарованием. Ревекка и
"Ревекка у колодца", – сказал дед. – Именно он дал мне
первую камею для нее, когда услышал ее имя и рассказал историю этого имени, а
потом он принес мне еще несколько камей, изображающих Ревекку, в качестве
подарка для нее. Этот злобный шпион вечно за нами подглядывал. Все эти камеи от
него – а по правде говоря, от него, хотя на них нет клейма. Ты еще дитя, но
лучше тебе знать об этом".
Тетушка Куин помолчала, желая, как мне показалось,
убедиться, что Лестат ее слушает, а когда увидела, что мы оба полны внимания,
продолжила:
– Я помню каждое его слово. Помню, как мне всем моим
детским сердцем захотелось получить эти чудесные камеи. Все до единой, лежавшие
в коробке! И я продолжала крепко сжимать ее в пальцах, а дед тем временем все
кричал и кричал, быть может, даже скрежеща зубами от ярости, – теперь мне
трудно вспомнить.
"Со временем она полюбила камеи, – вопил старый
черт. – И по-прежнему хотела только, чтобы ей не мешали витать в облаках и
одновременно купаться в роскоши. Но женщины по своей природе никогда не бывают
довольными. Это он убил ее ради меня – совершил кровавую жертву. Да, она стала
жертвой, моим приношением ему, можно сказать, и именно я сделал ее таковой. И
не в первый раз мне довелось заковать исковерканную душу в окровавленные цепи,
можешь быть уверена".
Меня передернуло. Тетушкины воспоминания затронули во мне
какую-то темную струну. Я сгибался под гнетом множества тайн, которые давили на
меня, как каменные глыбы, и даже впал в своего рода транс, но вынужден был
слушать ее рассказ.
– Он так и сказал: "в окровавленные цепи", и
при этом добавил: "Она не оставила мне выбора, если хочешь знать
правду. – Голос его превратился в рычание. – Забирай эти камеи, носи
их, и не важно, что ты обо мне думаешь. У меня есть милый и дорогой подарок для
маленькой девочки, моей внучки, – пусть все так и остается".
Разумеется, я не знала, как ему ответить, – призналась
тетушка Куин. – Хотя ни на секунду не поверила, что он убийца, и,
разумеется, не знала, кто этот странный соучастник, этот он, о котором Манфред
отзывался с такой таинственностью. Я и по сей день не знаю, кто этот человек.
А дед не умолкал, словно я вскрыла в его душе рану:
"Знаешь, я не раз признавался – и священнику, и шерифу, но они не верят.
Шериф утверждает, что она загадочным образом пропала тридцать пять лет тому
назад, а я впоследствии все это придумал. А что, если этот дом построен на его золото?
Он лжец и обманщик, сделавший этот дом моей тюрьмой, мавзолеем, а я не могу
теперь пойти к нему, хотя знаю, что он там, на острове Сладкого Дьявола. Я
чувствую его присутствие. По ночам он подходит совсем близко и смотрит на меня.
Но я не в силах поймать его – мне это никогда не удавалось. Как не в силах
пойти туда и бросить проклятия прямо ему в лицо, ибо слишком стар, слишком
слаб".
Да, это стало моим большим секретом, – вздохнула
тетушка Куин. – "А что, если этот дом построен на его золото?"
Эти слова деда я держала в тайне. Мне не хотелось, чтобы мама отобрала у меня
камеи. Разумеется, она не была одной из Блэквудов. В семье об этом всегда
помнили, то и дело повторяя: «Она не из Блэквудов», как будто это одно
объясняло мамин ум и здравомыслие. В моей комнате наверху царил вечный хаос, а
потому спрятать камеи было нетрудно. По ночам я вынимала их и разглядывала.
Камеи меня околдовывали. Вот так началась моя одержимость.
А что касается деда, то через несколько месяцев ему удалось
вырваться из своей комнаты и кое-как спуститься с крыльца. Он залез в пирогу и,
отталкиваясь шестом, поплыл на болото Сладкого Дьявола. Слуги кричали ему
вслед, умоляя остановиться, но он упорно плыл вперед и вскоре исчез из виду.
Больше никто никогда его не видел. Он пропал навсегда.
Меня охватил едва заметный трепет – скорее трепет сердца,
нежели тела. Я смотрел на тетушку, а ее слова пробегали перед моим внутренним
взором, словно написанные на телеграфной ленте.
Она встряхнула головой и передвинула левой рукой камеи
"Ревекка у колодца"... Я не осмелился прочесть тетушкины мысли – для
меня это было бы равносильно тому, чтобы ударить ее или нагрубить. Я ждал,
преисполненный любви и прежних страхов.
Лестат, видимо, тоже находился под впечатлением и ждал,
когда она снова заговорит, что она не замедлила сделать:
– Разумеется, в конце концов, его официально объявили
погибшим, а задолго до этого, когда поиски еще не прекратили – хотя никто не
знал, как добраться до острова, да и сам остров никто не смог отыскать, –
я рассказала маме обо всем, что говорил дед, а она поделилась услышанным с
отцом. Но они ничего не слышали о признании старика в убийстве или о его
таинственном неизвестном сообщнике. Знали только, что в многочисленных
депозитариях различных банков дед оставил кучу денег.
