– Назови мне истинные имена родителей Гарвейна и всех
его предков, каких только знаешь, – попросила Меррик.
– Джулиен и Грейс, Гравье и Элис, Томас и Роза,
Пэтси... это все.
– Очень хорошо. Не забывайте, о чем я вас
просила, – сказала она и, отойдя, снова полезла в большую черную сумку,
откуда достала позолоченный нож. Этим ножом она вспорола себе кисть и, подойдя
как можно ближе к костру, брызнула в него кровью.
Тогда Лестат, испугавшись, что Меррик обожжется, дернул ее
назад.
У нее перехватило дыхание, как будто она и сама испугалась.
Потом она достала из сумки потир и велела мне подержать его, после чего снова
полоснула ножом по запястью, нанеся себе глубокую рану. Кровь потекла струей в
кубок, а Меррик отобрала его и выплеснула на огонь.
Жар от костра стал невыносим. Пламя пугало меня, я ненавидел
его. Ненавидел невольно, подчиняясь человеческому инстинкту, подчиняясь
инстинкту Охотника за Кровью. Но мне стало полегче, когда Меррик передала мне
потир.
Внезапно Меррик откинула назад голову и подняла руки,
вынуждая нас обоих отойти от нее, дать ей место.
– Всевышний, – воскликнула она, – Господь,
создавший все вокруг, видимое и невидимое, приведи ко мне своего слугу
Гарвейна, ибо он до сих пор бродит по Земному Царству и потерян для твоей
Мудрости и твоей Защиты! Приведи его сюда, ко мне, Всевышний, чтобы я могла
направить заблудшего к тебе. Услышь, Господь, мой крик. Пусть мой крик,
Господь, дойдет до тебя. Услышь свою рабу Меррик. Взирай не на мои грехи, а на
мое дело! Присоединяйте свои голоса, Лестат и Тарквиний! Немедленно.
– Услышь нас, Всевышний, – тут же подхватил я и
понял, что Лестат забормотал похожую молитву. – Господь, услышь нас.
Приведи сюда Гарвейна.
Хоть я и был напуган, но внезапно осознал, что церемония
меня целиком захватила, и под воздействием Меррик мы с Лестатом забормотали
более привычные молитвы.
– Господь, посмотри с милосердием на своего слугу
Гарвейна, – призывала Меррик, – который с младенчества бродит
потерянный среди смертных, не видя Света и стремясь, несомненно, обрести его.
Господь, услышь нашу мольбу. Господь, взгляни на Гарвейна, пришли Гарвейна к
нам!
Внезапно сильный порыв ветра покачнул ближайший дуб, и в
огонь посыпался дождь листьев; костер оглушительно затрещал, а ветер раздул его
еще выше, и тут я увидел над пламенем фигуру Гоблина в виде своего двойника, в
его глазах светились красные отблески пламени.
– Ты думаешь, что дух не способен раскусить твой трюк,
Меррик, – заговорил Гоблин своим низким монотонным голосом, который сейчас
заглушал шум костра. Я не слышал этого голоса больше четырех лет. –
Думаешь, я не понимаю, что ты задумала убить меня, Меррик? Ты ненавидишь меня,
Меррик.
И сразу фигура начала бледнеть и расплываться. В конце
концов она доросла до огромных размеров и оттуда, с неба, со всей силы
обрушилась на Меррик, но та воскликнула:
– А теперь гори, гори!
И мы все направили на него наш Огненный дар, выкрикивая
одно-единственное слово – "гори". Он снова взмыл над костром,
превратившись в целое сонмище крошечных огоньков, там он и завис, корчась и
беззвучно воя, а потом он опять превратился в ветер и попытался задуть алтарь,
после чего вновь напал на Меррик, на этот раз закрутившись в вихревую воронку.
Шум стоял невыносимый. Листва, подхваченная ураганным
ветром, посыпалась на нас, пламя ярко вспыхивало. Меррик, пошатнувшись,
попятилась, но мы не сдавали позиции, по-прежнему выкрикивая:
– Гори, Гарвейн, гори!
– Гори до тех пор, пока не превратишься в чистого
призрака, каким тебе и следует быть! – кричала Меррик. – И тогда,
Гарвейн, ты сможешь пройти к Свету, как желает Господь!
Она повернулась и выхватила из большой черной сумки маленький
сверток. Развернув белое одеяльце, в которое что-то было завернуто, она
протянула вверх сморщенный труп ребенка!
– Это ты, Гарвейн! – закричала она. – Это ты,
поднятый из могилы, из этого тела ты вышел и принялся бродить, не находя себе
места! Это твое бренное тело, это ты во младенчестве. Выйдя из него, ты стал
бродить как потерянный, пока не прилепился к Квинну! Видишь это крошечное
тельце, оно твое, Гоблин!
– Ложь! – прозвучал его голос, и он сам возник по
эту сторону алтаря, прямо перед нами, мой двойник до последней пуговицы, и в
бешенстве попытался вырвать крошечного черного сморщенного младенца из ее рук,
но она держала тельце крепко, громогласно заявив Гоблину:
– Ты ничто, один только дым и отражение, ты воздух,
воля и ужас. Ступай туда, куда тебе укажет Господь! Всевышний, молю тебя,
забери этого раба, забери его, куда захочешь!
Гоблин закачался, как струйка дыма, пытаясь слиться с
Меррик. Она сопротивлялась ему изо всех сил. Я видел, как он сдается, меркнет.
Он бледнел и расплывался, колыхаясь на ветру. Не знаю, каково ему было ощущать
жар от костра.
И снова он высоко поднялся над нами и раскинулся во все
стороны наподобие полога.
– Всевышний, создавший Джулиена, Гравье, Пэтси, прими к
себе этого сироту, – прокричал я. – Грейс, Элис, Роза, придите к
этому обреченному скитальцу. Присоедините свои молитвы к нашим.
– Да, – подхватила Меррик, крепко прижимая к груди
трупик младенца, – Джулиен, Гравье, Томас – заклинаю вас, покиньте место
своего вечного покоя и отведите это дитя к Свету, заберите его!
– Я отрекаюсь от тебя, Гоблин, отныне и
навсегда! – прокричал я. – Отрекаюсь перед Богом! Перед Папашкой,
перед всеми моими предками, перед ангелами и святыми! Господь, да услышь мою
молитву!
– Всевышний, услышь наш крик! – взывала к нему
Меррик.
Она подняла ребенка вверх, и я собственными глазами увидел,
что он живой! Я видел, как он шевелил ручками и ножками, я слышал, как он
захныкал! Я слышал его плач!
– Да, Гоблин! – кричала Меррик. – Это ты во
младенчестве, да! Войди в это тело. Вернись в свою плоть! Заклинаю тебя, сделай
так, как я велю.
Высоко над костром гигантский образ Гоблина содрогнулся,
словно от слабости и ужаса, а затем ринулся вниз и исчез в плачущем младенце. Я
видел это. Я чувствовал это. И я сказал в душе: "Аминь, брат, аминь".
Послышался отвратительный вой, и ветви дуба снова начали
раскачиваться на ветру. А потом наступила полная тишина – слышалось только, как
потрескивает костер. Тишина была такой глубокой, что казалось, будто Земля
перестала вращаться.
Только гудел костер.
Тут я понял, что лежу на земле. Какая-то невидимая сила
сбила меня с ног.
