– Ты хотя бы представляешь, через что я прошла? –
продолжала Пэтси. – Мне было шестнадцать, когда все это случилось.
– Ну теперь тебе не шестнадцать, – ответил
я, – и это главное.
– Я умираю, – сказала Пэтси, – а меня за всю
жизнь никто не любил так, как любят тебя эти люди.
– Знаешь, ты права, – ответил я, – но, боюсь,
я ненавижу тебя точно так же, как ты ненавидишь меня.
– О нет, Квинн, нет, – заохала Синди.
– Убирайся отсюда, – рявкнула Пэтси.
– Я это и делал, когда ты меня окликнула, –
ответил я.
Глава 48
Прежде чем обдумывать то, что я узнал, я захотел услышать
подтверждение от Большой Рамоны и Жасмин, поэтому спустился вниз и нашел их в
кухне в компании Джерома, Томми и Нэша. Они сидели за дубовым столом,
припозднившись с ужином. Сегодня это были красные бобы с рисом. Разумеется,
меня тут же пригласили к столу.
– Мне кое-что нужно узнать, – сказал я, не
опускаясь на выдвинутый стул. – Пэтси только что рассказала о моем
брате-близнеце, похороненном на кладбище Метэри. Это правда?
Ответ я получил сразу. Он был написан на лицах обеих женщин,
а еще я прочел его в их мыслях. Первой заговорила Большая Рамона:
– Ей не стоило рассказывать тебе это теперь. Совсем не
стоило. – Она начала подниматься из-за стола.
Я велел ей жестом оставаться на месте.
– А Гоблин, – сказал я. – Неужели никто из
вас никогда не думал, что Гоблин мог оказаться призраком того маленького
брата-близнеца, Гарвейна? – спросил я.
– Да, мы так думали, – ответила Большая
Рамона, – но что толку рассказывать об этом малышу, а потом подростку, а
потом юноше, который собирался в Европу, чтобы хорошо провести время, если
Гоблин исчез и больше никому не досаждал, а потом мужчине, который вернулся
домой, где его ждали покой и уют?
Я кивнул.
– Понимаю, – сказал я. – Так это был близнец
поменьше? Совсем крошечный?
– Ей не стоило тревожить тебя всем этим, – резко
сказала Жасмин. – Вечно наша девочка находит оправдания. Одни только
оправдания или ложь. Она все никак не могла успокоиться по поводу этого
крошечного близнеца только по одной причине – ей хотелось, чтобы все ее жалели.
Нэш поднялся, собираясь увести Томми, но я махнул рукой,
чтобы они продолжали ужинать. Я видел, мальчика разбирает любопытство, но счел,
что большого вреда в этом нет. Какой толк хранить секрет на минуту дольше? Нэш,
как часто бывало, встревожился.
– И никто не пожалел Пэтси? – спросил я.
Наступила тишина. И снова первой заговорила Большая Рамона:
– Эта самая Пэтси еще та лгунья. Конечно, она лила
слезы в три ручья по этому маленькому близнецу. Она знала, что он умрет. Легко
жалеть того, у кого нет ни шанса, зная, что он и недели не протянет. Гораздо
труднее быть настоящей матерью. А тетушка Куин действительно ее пожалела и дала
ей деньги, чтобы создать группу, а та тут же хвостом махнула...
– Понятно, – перебил я. – Я просто хотел
знать.
– Тетушка Куин не хотела, чтобы ты когда-нибудь
узнал, – мягко произнесла Большая Рамона. – Я сказала и еще раз повторю
– никому не стоило тебе это рассказывать. Папашка и Милочка тоже не хотели,
чтобы ты узнал. Папашка всегда говорил, что лучше всего все забыть. Уж больно
дело неприятное, он и другое словечко прибавлял. Какое только, не помню.
– Абсурдное, – сказала Жасмин. – Он говорил,
что дело неприятное и абсурдное, поэтому он и не собирался ничего тебе
рассказывать.
– Просто он так и не дождался подходящего момента,
чтобы тебе рассказать, – подхватила Большая Рамона.
– Конечно, мы думали, что Гоблин – призрак близнеца, –
высказалась Жасмин, – по крайней мере иногда. Но бывали моменты, когда мы
так не думали. Но чаще всего нам казалось, что это не имеет значения.
Большая Рамона поднялась с места и помешала в горшке с
бобами, стоявшем на плите. Потом дала Томми добавки. Мой сынок, Джером, уплетал
персиковое пюре, размазывая его по тарелке и лицу.
– Вот если бы, когда ты вернулся из Европы, Гоблин
снова начал бы нам докучать, – сказала Большая Рамона, – мы,
наверное, рассказали бы тебе о том маленьком близнеце... сам понимаешь, чтобы
провести какой-нибудь обряд, вроде изгнания дьявола. Но ты больше ни разу не
упомянул о Гоблине.
– А потом, откуда ни возьмись, он снова
появился, – сказала Жасмин, с трудом переводя дыхание, – и толкнул
тетушку Куин так, что она упала. – Жасмин расплакалась.
– Только не надо начинать все снова, – сказала
Большая Рамона.
– Это я виноват в том, что случилось, – сказал
я. – Это я его вырастил и сделал сильным. И совсем не важно, кто он такой
– призрак или дух.
– Значит, ты ни в чем не виноват, – сказала
Большая Рамона. – Теперь нам всем вместе предстоит от него избавиться.
Потянуло легким ветерком. Лопасти вентилятора на потолке
начали вращаться, хотя никто его не включал. Жасмин и Большая Рамона тоже
что-то почувствовали.
– Держитесь вместе, – велел я, – не смотрите
на него, не реагируйте на его трюки. Мне сейчас придется уйти и поговорить с
друзьями. Мы должны обсудить, как от него избавиться.
С полки полетела тарелка и разбилась об пол. Жасмин, вся
дрожа, пошла за метлой. Большая Рамона перекрестилась. Я тоже.
Нэш обнял одной рукой Томми. Мальчик выглядел взволнованным.
А маленький Джером продолжал уписывать за обе щеки персиковое пюре, словно
ничего не происходило.
Я повернулся и вышел.
А Гоблин уже вызванивал свою скорбную музыку на подвесках
люстр.
Обгоняя меня на лестнице, вверх промчалась Большая Рамона,
бормоча на ходу, что ей нужно быть рядом с Пэтси и Синди. До меня донесся
истерический плач Пэтси.
Я долго простоял у ее закрытой двери, прислушиваясь, но так
и не различил ни одного слова. Не знаю, какое лекарство вкатила ей Синди, но
она так и не вышла из своего состояния. Только сейчас я понял, что весь охвачен
холодом. Разумеется, я всегда знал, что Пэтси меня ненавидит, но она никогда не
говорила об этом так ясно, так убедительно; а теперь ко всем чувствам
добавилась и моя ненависть к самому себе, так что на какой-то момент мне
показалось, что я больше не выдержу.
Я ушел в свою комнату и плотно прикрыл дверь.
