"Да брось ты, тебе нравится все это не меньше, чем
мне, – прогудел старик. – Зачем тогда бы ты сейчас сюда пришел? Ты
ведь знал, что она притащила этого парня".
"Я прошу только об одном – отпустите меня, – резко
сказал я. – Я не могу натравить на вас власти, потому как не знаю, кто вы,
а что касается Петронии, все мои попытки в прошлом обнарркить ее или арестовать
ни к чему не привели. Думаю, и в дальнейшем ни к чему не приведут. Я даже не
стану пытаться. Все, что я прошу, – дать мне свободу!"
Чернокожий поднялся с кресла и подошел ко мне. Он был повыше
старика. Я не покинул дивана, чтобы сравнить его рост со своим. Он протянул
руку сквозь прутья и опустил прохладную ладонь мне на голову, заглянув в глаза.
"Ты никому не причинил вреда, – пробормотал он
тихо, словно прочел это в моих мыслях. – А она тащит тебя через полмира,
чтобы устроить здесь кровавое развлечение. – Он вздохнул. – Зачем эта
жестокость, Петрония, почему всегда только жестокость? Почему, моя прекрасная
ученица? Когда ты изменишься?"
"Так вы отпустите меня?" – спросил я, глядя на
него. Выглядел он превосходно – доброе лицо, тонкие черты.
"Я не могу этого сделать, дитя мое, – спокойно
ответил он. – И очень об этом сожалею, но думаю, твоя судьба решена. Я
лишь попытаюсь укоротить твои страдания".
"Почему моя жизнь так мало для вас значит? –
спросил я. – В моем мире жизнь каждого человека драгоценна. Почему для вас
это не так?"
К этому времени к клетке приблизился и старик, он подошел
легкой пружинистой походкой, что никак не вязалось с его возрастом, и тоже
принялся внимательно меня разглядывать сквозь решетку.
"Нет, ты не безвинная душа, нечего тут перед нами
прикидываться, – фыркнул он. – Под твоей личиной скрывается злодей.
Иначе она не посадила бы тебя сюда. Я ее слишком хорошо знаю".
"Недостаточно хорошо, – возразил
чернокожий. – Она делает то, что хочет, и никак не может
угомониться".
Я уставился на старика.
"Старик, – вслух произнес я, и тут меня
осенило. – Старик, – повторил я. – Это ты. Манфред Блэквуд, вот
ты кто".
"А ты кто такой, что так дерзко называешь меня в глаза
по имени?" – снисходительно поинтересовался он.
Я рассмеялся. Во мне вновь забродило лекарство. Возможно,
это было мое спасение.
"Если бы не Джулиен Мэйфейр и твой собственный
маскарад, я приходился бы тебе прапраправнуком или кем-то в этом роде. Я
Тарквиний Блэквуд – вот кто я такой. Она забрала меня из Хижины Отшельника,
того самого дома, который ты для нее построил, а я заново отделал.
Блэквуд-Мэнор теперь в моих руках. Твоя внучка Лоррейн до сих пор жива. Она
будет меня оплакивать и рвать на себе волосы из-за моего исчезновения с фермы
Блэквуд. Разве Петрония не рассказала тебе, что затевает?"
Старик пришел в ярость. Попытался раскачать прутья решетки,
но не смог. Тогда он начал срывать замок. Старик был совсем дряхлый, челюсть у
него дрожала, глаза слезились.
"Чудовищно!" – ревел он.
Чернокожий попытался его успокоить.
"Позволь мне заняться этим делом, – сказал
он. – Будем соблюдать старшинство".
"Разве ты не понимаешь, что она задумала? – кричал
старик, охваченный дрожью. Когда он смотрел на меня, в его глазах горел
огонь. – Кто рассказал тебе про Джулиена?" – призвал он меня к
ответу, словно теперь это имело значение.
"Сам Джулиен и рассказал. У меня способность видеть
духов, – ответил я. – Но разве это важно? Выпусти меня отсюда. Я
нужен твоей внучке Лоррейн. Я нужен ферме Блэквуд. Я нужен своей родне".
Внезапно появилась Петрония. Одетая в черную бархатную
тунику и штаны, с поясом, украшенным камеями, она пересекла широким шагом
длинный зал и подошла к нам, бросив на ходу:
"Что это за собрание у клетки?"
Манфред попытался схватить ее за горло, но она легко
отбросила его, так что он пролетел несколько ярдов по мраморному полу и
врезался в стену, ударившись о нее затылком, – обычный смертный сразу бы
умер на месте, но старик лишь зарычал.
"Не смей меня допрашивать", – прошипела
Петрония.
Чернокожий, оставаясь по-прежнему невозмутимым, мягким
движением обнял ее за шею. Он был выше Петронии на несколько дюймов. Вероятно,
он был с меня ростом. Он положил ее голову себе на плечо, и я увидел, что ее
рука дрожит, но она позволила ему это сделать, и тогда он прошептал ей:
"Петрония, дорогая моя, почему, ну почему всегда только
одна ярость?"
Он держал ее в объятиях, и она не сопротивлялась, а старик
тем временем собрался с силами и снова подошел к ним – разъяренный,
беспомощный, трясущий головой.
"Родная моя, – рыдал старик, – все твои
обещания ничего не стоят, наше с тобой родство тоже бесполезно..."
"Оставь меня в покое, глупец, – сказала Петрония,
повернув к нему голову. – Я в десять раз перевыполнила все свои обеты. Я
подарила тебе бессмертие! И помимо всего прочего несметные богатства. Какого
черта тебе еще надо? Этот парень ничего для тебя не значит. Обычная
сентиментальность, вроде тех фотографий, которые ты хранишь, чтобы любоваться
своей драгоценной Вирджинией Ли, сыном Уильямом и дочерью Камиллой, словно эти
люди для тебя живы, а не превратились давным-давно в прах".
Старик захлюпал, а потом заговорил, не переставая рыдать:
"Останови ее, Арион, – взмолился он. – Не
позволяй ей продолжать. Останови ее".
"Несчастный старик, – сказала Петрония. –
Остался стариком навсегда. Ничто не смогло вернуть тебе молодость. Я презираю
тебя".
"И поэтому ты решила так со мной поступить?" –
поинтересовался я. Было бы мудрее, наверное, промолчать, но раз все это
происходило в присутствии Ариона, чернокожего, я должен был попытаться что-то
сделать, иначе я бы умер, терзаясь сожалениями.
Петрония взглянула на меня и, словно видя впервые,
улыбнулась. При этом она, как всегда, выглядела серьезной и прелестной. Арион
все еще не разжал своих объятий, продолжая гладить ее пышные волосы. Было очень
приятно смотреть, как Арион ее обнимает. Она прижалась к нему грудью, а он,
казалось, обожал ее.
"Разве ты не хочешь жить вечно, Квинн?" – спросила
она меня.
