Несколько месяцев мы со Стирлингом продолжали
переписываться. Он предостерег меня не злить Гоблина слишком короткими и
слишком длинными письмами, а еще Стирлинг написал, что, по его мнению, Гоблин
был призраком, привязанным в большей степени к ферме Блэквуд, чем лично ко
мне, – впрочем, в этом Стирлинг не был полностью уверен.
"Попытайтесь прочувствовать обретенную от него
свободу, – писал он. – Попытайтесь насладиться ею, а потом напишите
мне, удалось ли вам это или нет. А еще спросите у окружающих, замечают ли они в
вас какие-либо перемены. Миссис Маккуин в особенности могла бы просветить вас в
этом вопросе".
Я воспользовался его советом, и оказалось, что у тетушки
Куин действительно есть что сказать.
"Теперь ты по-настоящему с нами, мой дорогой, –
оживилась она. – Ты больше не отвлекаешься на разговоры с ним. Ты перестал
опасаться, что еще он может выкинуть в следующую секунду. Ты больше не
озираешься украдкой по сторонам".
Она с воодушевлением продолжила без всякой просьбой с моей
стороны:
"Ты стал гораздо лучше, мой милый мальчик. Несравненно
лучше. Я это прекрасно вижу, потому что знаю тебя, как никто другой. Пора тебе
расстаться с детством, а Гоблин – часть твоего детства". – Говоря
это, она обласкала меня добрым взглядом.
Вот так и случилось, что моя переписка с Гоблином постепенно
сошла на нет и мой возлюбленный дух, мой двойник, мой doppelganger оказался вне
досягаемости. И, поверь мне, я действительно не мог до него добраться.
Несколько раз пытался вызвать его из тени редкими посланиями, но безуспешно.
И пока Блэквуд-Мэнор процветал под руководством Жасмин, и на
Рождество там распевали гимны, а на Пасху устраивали пиршество, пока там вовсю
цвели любимые клумбы Папашки, мы совершали нашу кругосветную одиссею, а Гоблин
пребывал в неизвестности.
Разумеется, я не довольствовался одними только письмами к
Моне. Много ночей я провел в телефонных разговорах с ней, которые всякий раз
заканчивались пылкими заверениями с обеих сторон, что мы живем только друг для
друга, – теперь не было сомнения в том, что однажды бессмертная Офелия и
благородный Абеляр заключат благочестивый брак (вожделение без физического
контакта), и к письмам мы прибегали лишь в тех случаях, когда нас разделяла
слишком большая разница во времени.
Часто, когда я звонил, трубку снимали Майкл или Роуан, и я
никогда не упускал случая получить у них подтверждение, что состояние Моны
стабильно, что в моем присутствии рядом с ней нет необходимости, и очень часто,
к моему изумлению, Майкл первый заговаривал о том, что мои отношения с Моной
просто посланы им свыше, потому что Мона больше не пускается на поиски
эротических приключений и живет теперь только моими электронными письмами и
телефонными звонками, а все остальное время прилежно трудится над изучением
Мэйфейровского легата, пытаясь разобраться в основных статьях доходов и
поучаствовать в управлении капиталом, а еще она изучает фамильное древо.
"Она не совсем довольна своим домашним учителем, –
как-то раз сказал Майкл. – И мне хотелось бы, чтобы она больше уделяла
времени чтению. Зато я приучил ее к классическому кино. Это хорошо, как ты
думаешь?"
"Ну конечно, – поспешил согласиться я. –
Нельзя двигаться вперед в творческом плане, если не видел "Красных
башмачков" или "Сказок Гофмана". Разве я не прав?"
"Разумеется, прав, – рассмеялся Майкл. – Эти
фильмы она уже посмотрела. Вчера вечером я заставил ее посмотреть "Черный
нарцисс""
[30]
.
"Ну, это жутковатая история, – сказал я. –
Бьюсь об заклад, фильм ей понравился".
"Спросишь у нее сам, – ответил Майкл. – А вот
и она, Благородный Абеляр, передавай всем мои приветы".
Так проходила моя жизнь целых три благословенных и
насыщенных года.
Я вытянулся еще больше, до шести футов и четырех дюймов.
Я увидел самые красивые и чудесные места на свете. Наша
развеселая компания побывала и на юге, продвинувшись до Абу-Симбел в Египте и
Рио-де-Жанейро в Бразилии, и на севере (Ирландия и Шотландия), и на востоке
(Санкт-Петербург), и на западе (Марокко и Испания).
В том, как мы путешествовали, не было ни особого порядка, ни
особой бережливости. Мы разъезжали туда и обратно, то ли повинуясь смене времен
года, то ли желаниям и капризам.
Томми и Нэш усердно работали по программе школьного совета
Руби-Ривер-Сити. Но самое главное, что Томми получал знания, как и я, – от
тетушки Куин и Нэша, привлекавших наше внимание к тем мелочам, которые мы могли
пропустить, рассказывая нам предысторию того, что мы видели, и вспоминая
чудесные истории, относящиеся к известным людям, чьи имена были связаны с
памятниками, странами, культурой и временем.
Во всем этом таилось столько богатств, что я понимал, какую
глупость сделал, что не соглашался раньше посмотреть мир, как о том просила
тетушка Видимо, в моем отказе присоединиться к тетушке сказывалось высокомерие
невежества. Но тетушка сказала, желая меня утешить, что сейчас не время
сожалеть о прошлом. Сейчас время обнять весь мир.
Позволь мне также заметить, что как бы много мы ни
осматривали за день, как бы поздно ни возвращались с наших экскурсий, я тем не
менее умудрялся читать Диккенса ради Нэша, который помог мне оценить по
достоинству "Большие надежды", "Дэвида Копперфилда",
"Лавку древностей" и "Крошку Доррит". А еще я с огромным
восторгом исследовал творчество сестер Бронте, проглотив "Грозовой
перевал" и "Джен Эйр". Если бы только я был читателем получше, мне
удалось бы достичь большего. Я с трудом преодолевал Мильтона, но никак не мог
ничего запомнить в "Потерянном рае", хотя старался прилежно, поэтому
я отложил его ради Китса, оды которого читал вслух до тех пор, пока не
запоминал их наизусть.
Любой новый день дарил нам благословение и удачу. Впрочем, не
всем. На второй год странствий, ближе к середине, позвонила Жасмин и сообщила,
что Пэтси растратила все свои барыши на тот период (поразительное дело) и
уговорила Клема вложить все его наследство от Папашки в альбом рок-музыки,
потерпевший фиаско, и теперь Клем обвиняет Пэтси в том, что она обвела его
вокруг пальца, и хочет подать на нее в суд.
По просьбе тетушки Куин я связался по телефону с нашим
юристом, Грейди Брином, и убедился, что Пэтси действительно ухнула все свои
денежки на рок-видео, создание которого обошлось ей в миллион долларов (она
наняла режиссера-иностранца), а потом все крупные кабельные музыкальные сети
отказались предоставить ей эфир.
