Прошла целая вечность, прежде чем в телефонной трубке снова
зазвучал голос Жасмин.
"Он успокоился, – сказала она. – Постояльцы
все разъехались. Видел бы ты, в каком они были восторге. Пережить такое
приключение и не заплатить за удовольствие ни цента! Можешь не сомневаться,
сегодня вечером пойдут разговоры и в городе, и в Мейплвилле".
"Ты цела? Никто не пострадал?"
"Нет, осколки все попадали на пол, – ответила
она. – Квинн, нам придется закрыть гостиницу".
"Черта с два, Жасмин, – сказал я. – Ты ведь
не думаешь, что у него хватит сил и впредь безобразничать?– спросил я. –
Так вот, не хватит. Меня ведь рядом нет, чтобы я его видел, понимаешь? Он
выдохся. Он выместил зло как мог".
"Кто знает, может быть, завтра с утра он затеет
что-нибудь новенькое, – сказала она. – Жаль, ты не видишь, во что
превратился дом!"
Мне пришлось подождать немного, пока она громко спорила с
Клемом и Алленом. Один хотел вставить стекла немедленно, а второй утверждал,
что Гоблин тут же их опять разобьет. Тогда в разговор ввязалась Большая Рамона,
решительно заявившая, что окна следует починить, так как собирается гроза.
"Послушайте, я здесь хозяин, – вступил в разговор
я, сидя в самолете. – Отремонтируйте окна немедленно. Пусть доставят
стекло лучшего качества. Бог свидетель, в некоторых окнах стекла держались
довольно слабенько. – Жасмин передала им мои слова. – А сейчас я
хочу, чтобы ты, Жасмин, положила трубку рядом с телефоном, поднялась ко мне в
комнату и взяла трубку на моем компьютерном столе".
На это у нее ушло много времени – я даже устал ждать.
Наконец, когда она отозвалась, я велел ей включить компьютер.
"А он уже включен, – сказала Жасмин. – Хотя я
уверена, что ты выключал его перед отъездом".
"Что там на экране?"
""КВИНН, ВЕРНИСЬ ДОМОЙ". Набрано большими
буквами", – ответила Жасмин.
"Хорошо, я хочу, чтобы ты напечатала ответ:
"Гоблин, я люблю тебя. Но пока я не могу оставить тетушку Куин. Ты знаешь,
как я люблю тетушку Куин. – Я услышал постукивание клавиш. Через секунду
продиктовал дальше: – Пожалуйста, защити тех, кого я люблю, от Петронии. –
(Имя пришлось продиктовать по буквам.) – "Гоблин, жди меня. Люби меня. С
любовью, Квинн"".
Я подождал минуту, слушая, как она печатает. И тут меня
осенила идея, которая показалась тогда удачной. Теперь, годы спустя, я
спрашиваю себя, не была ли эта идея катастрофой. Хотя теперь вся моя любовь к
Гоблину кажется пронизанной катастрофическими идеями.
"Жасмин, я хочу, чтобы ты напечатала еще одно
послание, – сказал я. – "Дорогой Гоблин, я могу общаться с тобой
через компьютер, посылая письма по электронной почте. Буду писать регулярно на
свой почтовый ящик, открытый на имя Царя Тарквиния. Отправлять письма я буду
под другим именем. А ты сможешь мне отвечать, как только я пришлю это другое
имя. Компьютер ты знаешь не хуже меня, Гоблин. Жди мои послания"".
Жасмин долго провозилась с этим письмом, но наконец и оно
было напечатано, после чего я проинструктировал ее, чтобы отныне компьютер не
выключался. Жасмин должна была прикрепить на видное место записку со строгим
приказом не трогать компьютер.
"Вот теперь и посмотрим, обрадуется ли Гоблин, –
сказал я. – И очень скоро ты сможешь связаться с нами в отеле
"Хасслер" в Риме".
Я дал отбой. Как хозяин Блэквуд-Мэнор я не видел причин
сообщать моим спутникам, что в доме выбиты почти все стекла. Я откинулся в
кресле, думая, что мое новое имя для электронной переписки будет Благородный
Абеляр, и еще я упрошу Мону использовать имя Бессмертная Офелия, а Гоблин пусть
так и остается Гоблином.
Так все и получилось.
К тому времени, как мы покинули Вечный Город, я, Мона и
Гоблин установили канал связи по компьютеру. Все мои впечатления о путешествиях
попадали в любовные письма к моему сокровищу, Бессмертной Офелии, и эти же
самые послания, только слегка подредактированные, получал Возлюбленный Гоблин.
От Моны я получал письма, полные страсти и юмора, а от Гоблина поступали
маловразумительные сообщения – в основном признания в любви.
Как только мы попадали в отель с хорошим компьютерным
оборудованием, я распечатывал всю эту переписку, так что она стала мои
своеобразным дневником путешествий. У меня хватило ума не записывать все свои
эротические устремления к Моне, а прибегнуть к шекспировской интонации, хотя и
весьма приблизительной, – получилось довольно забавно.
Что касается Гоблина, его медленное угасание чрезвычайно
меня тревожило и терзало мне душу. Временами казалось, будто какая-то черная
рука скребет мое сердце, но я не знал, что еще можно сделать кроме того, что
уже сделано.
Тем временем в Блэквуд-Мэнор установился покой, беспорядки
закончились.
Но молва о бьющихся стеклах пронеслась по всему приходу
Руби-Ривер, и постояльцы звонили день и ночь, резервируя номера. После
разговоров по телефону у меня сложилось впечатление, что Жасмин отлично
проводит время, хотя она и утверждала, что сходит с ума от беспокойства, но мы
снова подняли ей зарплату, а заодно и всему остальному персоналу.
Жасмин по собственной инициативе начала принимать новые
заказы, и, как потом оказалось, номера не пустовали все то время, пока мы
отсутствовали. Вскоре и Большая Рамона начала получать отчисления от дохода, а
еще, кажется, Клем, но я не уверен. Таким образом, вся семья Жасмин стала
партнерами нашего гостиничного бизнеса. Но я подвел черту, когда очередь дошла
до Аллена и Обитателей Флигеля – они и без того получали в два раза больше, чем
любой работник прихода Руби-Ривер, не говоря уже о бесплатных напитках и ленче.
Остров Сладкого Дьявола давал пищу для сплетен, так как
начались перевозки по болоту мраморной плитки для полов, которую грузили на
примитивные пироги без моторов. За чашечкой кофе городские и деревенские жители
спрашивали друг друга, не сошел ли с ума Тарквиний Блэквуд.
Я радовался тому, что, пока все это происходит, можно
отсидеться в старинном палаццо в Венеции.
Мне служило утешением то, что шериф Жанфро всем разболтал
мой рассказ о человеке, избавлявшемся от трупов ночью на болоте. Я искренне
надеялся, что люди воспримут намек и после темноты будут держаться от острова
подальше.
В первый год путешествий, когда мы все еще не покинули
Италию, я написал в Оук-Хейвен Стирлингу Оливеру и рассказал о том, что сделал.
Я сообщил, что способности Гоблина общаться со мной через компьютер явно
снижаются и что, несмотря на все чудесные новые впечатления от большого турне,
я чувствую огромную пустоту.
