Томи уже летел ко мне на всех парах, держа в одной руке все
свои книжки, а в другой – наволочку с одеждой, перекинув ее через плечо. Я,
смеясь, попятился и поймал его одной рукой.
"Теперь слушайся Тарквиния, Томми Харрисон, вот что я
тебе скажу, – строго наставляла сына Терри Сью. – И не забывай про
уроки".
Я обнял ее правой рукой и чмокнул в лоб.
"Я буду хорошо за ним присматривать, – сказал
я. – И в школьный комитет напишу. Грейди Брин обо всем позаботится. Он
держит свое слово".
И мы уехали.
Разумеется, ни в какой офис в Новом Орлеане мы уже не
успевали, зато мне удалось получить свидетельство о рождении в городском суде
Руби-Ривер-Сити.
После этого я вернулся домой и засел с Алленом за планы
реконструкции Хижины Отшельника Работы должны были проводиться во время моего
отсутствия. Я ни секунды не сомневался, что делаю это все ради себя самого. Я
презирал, я ненавидел таинственного незнакомца! Хижина Отшельника так и стояла
у меня перед глазами, и эта Хижина была только моя.
Благодаря тому, что накануне ночью я составил подробный
список требований, Аллен успел к моему приезду доставить образцы краски и
мрамора, и я выбрал самые красивые цвета и плитку для новых полов. Что касается
бронзовой лестницы, то я набросал несколько эскизов, мы согласились, что она
будет похожа на стиль барокко и что Аллен пригласит местных архитекторов –
Басби, Бэгота и Грина, которые провели всю послевоенную реставрацию и могли
посоветовать, как отделать окна, как пристроить ванную, в чем я совершенно не
смыслил.
"Действуй без страха, – сказал я. – Ты знаешь
мои вкусы, у тебя есть мои эскизы и список требований. Не дожидайся моего
одобрения каждого шага. Для меня более важно поскорее закончить работу. Я буду
время от времени тебе звонить. Начинай действовать".
Я видел, Аллен был в восторге от предстоящего интересного
дела. Тем не менее он покачал головой и сказал, что дело трудное и я должен это
понимать – ведь предстоит перетащить на остров весь этот мрамор. Зато он точно
знает, как нужно его уложить, и эту работу никому другому не доверит. Что
касается окраски, то здесь тоже сложная подготовительная работа, по-настоящему
сложная, и ее он тоже никому не доверит, кроме себя.
"Ты мой герой, – сказал я. – Ты со всем
справишься. А теперь еще одно предупреждение напоследок никогда не оставайся на
острове после темноты".
"Ну, это могли бы и не говорить. К трем часам наш след
там уже простынет".
"Обещай мне", – сказал я.
"Даю слово".
"Ладно, на следующей неделе я позвоню".
Вот так было покончено со всеми задачами Возмужания.
Около четырех часов дня, когда начало темнеть, у меня
начался приступ паники небывалой силы. Мне казалось, что болото подползает к
дому – Бирнамский лес, наступающий на Дунсинан
[27]
... – и
желание увидеть Мону стало абсолютно неуправляемым.
Все это время я не забывал о ней ни на секунду, понимая,
какая это будет для меня мука сказать ей "до свидания". Я ведь даже не
предупредил ее о своем отъезде. Да, впереди меня ждали нелегкие минуты.
Я попытался дозвониться до нее в Мэйфейровский медицинский
центр, но безуспешно. На коммутаторе сказали, что она не принимает звонки, и
мое неведение, где она и что с ней делают, стало невыносимым.
Я поставил лазерный диск с "Гамлетом" Кеннета
Брана и сразу перескочил на сцену смерти Офелии, когда она утонула в прозрачном
ручье. Я снова и снова проигрывал эту сцену, переключаясь на монолог Гертруды,
матери Гамлета, в котором она описывала, как все произошло. Ее слова буквально
преследовали меня:
...ее одежды,
Раскинувшись, несли ее, как нимфу;
Она меж тем обрывки песен пела,
Как если бы не чуяла беды...
А потом в конце концов, когда тьма за окнами совсем
сгустилась и в памяти вновь всплыли предостережения Стирлинга Оливера, когда я
вспомнил о Ревекке и ее уловках, когда я вспомнил о Петронии, то спустился вниз
и сообщил тетушке Куин, мило болтавшей с Томми и Нэшем, что нам необходимо немедленно
уехать в Новый Орлеан.
К этому времени Жасмин успела сложить вещи тетушки Куин, Нэш
тоже был готов к отъезду, Большая Рамона закончила возиться и с моим багажом, а
скромный гардероб Томми (на первое время, конечно) был сложен в один из
многочисленных свободных чемоданов тетушки Куин.
Я объявил, что мы все должны отправиться в гостиницу
"Виндзорский двор", занять там люксы, а затем поехать поужинать в
"Гранд-Люминьер". Так как мне не удалось дозвониться до Моны, я все
равно был обязан поехать, ведь она наверняка меня ждала, судя по заверениям
Стирлинга.
Разумеется, на меня обрушился шквал вопросов и возражений.
Но я держался стойко и в конце концов победил, просто потому, что все были
крайне возбуждены предстоящей поездкой, и единственное, что мешало нам
немедленно сесть в самолет, – отсутствие паспорта у Томми, который нам
предстояло получить вместе с билетом на следующий день.
По правде говоря, было еще одно важное дело. Пока оставался
нерешенным вопрос, кто будет в наше отсутствие управлять фермой Блэквуд. И это
действительно было очень важно. После многочисленных сетований было решено, что
за дело возьмется Жасмин; но, чтобы как-то умерить ее страхи, было также
решено, что ей не придется принимать новые заказы, а исполнять только уже
сделанные плюс обслуживать тех случайных клиентов, которые приедут взглянуть на
то место, где когда-то состоялась их помолвка или свадьба, или просто посетить
красивый дом, о котором они прочли в путеводителе.
Жасмин, надо сказать, была очень расстроена. Ей не хотелось
этим заниматься. Но тетушка Куин была уверена, что Жасмин справится. Я тоже. А
самое главное, в ней не сомневались Большая Рамона и Клем. Жасмин была
образованна. Жасмин была умна. Жасмин прекрасно владела речью и отличалась
утонченностью.
Лишь одного Жасмин не хватало – уверенности.
Так что последний час нашего пребывания в Блэквуд-Мэнор мы
пытались убедить Жасмин, что она прекрасно справится с задачей, нужно лишь
только взяться, – хотя она и без того выполняла девяносто девять процентов
всей работы. Что касается зарплаты, то она будет получать в три раза больше.
Тетушка Куин была готова отчислять ей процент с выручки, но такая система
отчислений пугала Жасмин, не желавшую взваливать на себя еще и эти расчеты.
