Тетушка Куин глубоко и надолго задумалась, а потом, прежде
чем я начал излагать суть дела, поинтересовалась:
"А он достоин этой поездки, Тарквиний?"
"Хорошо сказано, – заявил я. – Ты выбрала
единственно подходящее слово. Именно достоин, и поездка пойдет ему на пользу.
Готов поклясться, ты придешь от мальчонки в восторг. А если нет, мы подыщем ему
няню, и она будет им заниматься целый день по собственной программе, но этого
не случится".
"Что ж, в таком случае я скажу, конечно, давай возьмем
его с собой".
"Мне понадобится немного наличных, – сказал
я, – на тот случай, если Терри Сью заупрямится".
"Ты хочешь сказать, что она продаст ребенка!"
"Тетушка Куин, деньги мне нужны, чтобы подсластить
сделку. За такого парнишку не жаль заплатить целое состояние. Терри Сью –
всего-навсего практичная мать шестерых голодных малышей".
Меня тут же снабдили наличными, и я сразу выбежал из дома.
Рядом появился Гоблин.
"Этот раунд должен быть наш, старина, – сказал
я. – Ты со мной согласен? Ребенок наделен блестящим умом. Я не могу его
оставить".
"Ты всегда знаешь, что сказать, Тарквиний, –
ответил Гоблин. – Но как я смогу поехать с тобой в Европу? Тарквиний, я
боюсь".
Я почувствовал внезапный укол сочувствия и страха.
"Ты сейчас очень счастлив, Тарквиний, – продолжал
Гоблин. – Помни обо мне. Помни, что я люблю тебя. Помни, что я
здесь".
"Я всегда помню, – заверил я Гоблина. – И
помню, как обещал, что буду держать тебя за руку. Всю дорогу в Европу я буду
держать тебя за руку. Так мы и поступим. В самолете ты будешь сидеть рядом со
мной".
Я вновь метнулся в дом – решил убедиться, что тетушка Куин
не забыла заказать дополнительный билет в первом классе для Гоблина. На мой
вопрос она ответила, что у нее и в мыслях не было сажать такого важного члена
нашей компании в эконом-классе. За кого я ее принимаю? – возмутилась
тетушка.
Я вновь ехал по знакомому маршруту к старому трейлеру, но
Гоблин, сидевший рядом, все еще мучился неуверенностью.
"Европа далеко, Тарквиний", – он.
"Это не важно, приятель", – ответил я.
"Стирлинг говорил, существует два типа
привидений, – продолжал Гоблин. – Те, кто привязаны к какому-то
человеку, и те, кто привязаны к определенному месту".
"Господи, выходит, ты все слышишь?" – удивился я.
"Не все, Тарквиний, – прозвучало в ответ. – У
меня не получается находиться одновременно в двух местах, о чем я иногда жалею.
Я бы отправился в Обитель Таламаски, Тарквиний, и узнал там все насчет духов,
чтобы стать самым лучшим духом, когда-либо существовавшим. Я понимаю, мне
нужно, чтобы ты меня видел, Тарквиний. Я понимаю, что люблю тебя. Я понимаю,
что все это правда, даже когда ненавижу тебя, Тарквиний".
"Разумеется, все не так, Гоблин, – резко ответил
я. – Просто у тебя случаются приступы дурного настроения, только и всего.
А теперь помолчи. Мне предстоит очень важное дело".
Я подъехал к трейлеру и обнаружил там все вверх дном, так
как "дамы" Грейди Брина перевозили "все вещи" в новостройку
"Осенние Листья", в предместье Руби-Ривер-Сити. Как чудесно, что все
произошло так быстро! Я сам так распорядился, но не верил, что все это
осуществится. И кто же вышел ко мне навстречу, как не мой черноголовый кудрявый
мальчик в синем форменном блейзере своей католической школы!
"Хочешь завтра вечером отправиться в путешествие по
Европе? – спросил я. – Без шуток!"
Мальчик онемел. Потом, побледнев и заикаясь, произнес:
"Я не могу оставить Бриттани". – И покачал
головой.
"Клянусь, я все ей восполню. И сам сообщу ей новость.
Договорились? Я не могу сейчас увезти ее от Терри Сью, сам понимаешь".
Я поймал Бриттани за ручку, когда она подошла поближе. Она
слышала весь наш разговор.
"Я все тебе восполню, ягодка моя, обещаю, –
заверил я девочку. – Позволь мне сейчас увезти Томми, и, клянусь Богом, я
все сделаю, чтобы и ты скоро куда-нибудь съездила. Честно-пречестно. И у тебя
тоже будет праздник".
"Все нормально, – сказала девочка. – Томми,
поезжай. Ты ведь у нас единственный, кто всегда говорит о книгах и всем таком
прочем".
"Бриттани, в новом доме тебе будет хорошо, –
продолжал я. – У тебя будут новая школа и новые друзья, а в доме появится
служанка, которая будет делать всю работу, и няня, чтобы помогать с
малышами".
Девочка не смогла до конца осознать то, что услышала. Я
сразу это понял. Она смотрела на меня как завороженная.
К нам направлялась Терри Сью, держа ребенка на боку. На ней
был розовый полиэстровый костюм и туфли-лодочки, волосы вымыты и причесаны, а
на пальцах новые накладные ногти.
"Почему твои родные все это делают для нас? –
спросила она. – Папашка никогда ничего не делал".
"Не важно. Просто позвольте мне забрать с собой Томми в
Европу. Позвольте увезти его прямо сейчас. Все, что понадобится, –
свидетельство о рождении и его вещи. Я хочу успеть попасть в новоорлеанский
Федеральный офис по выдаче паспортов, пока он не закрылся".
"Нет у меня никакого свидетельства о рождении, –
ответила Терри. – Томми, ступай собери вещички. Ты тут что-то сказал
насчет Европы – что, в самом деле, Европа?"
"Поторапливайся, Томми, – крикнул я вслед
убегавшему мальчику. – А свидетельство я смогу получить в суде. Спасибо,
Терри Сью. Здесь пять тысяч долларов".
Она уставилась на конверт.
"Это еще зачем?" – спросила женщина.
"Я собирался отдать вам эти деньги, если бы вдруг вы
заспорили. Видимо, они все равно вам причитаются, раз вы не стали
спорить".
"Ты не в своем уме, Квинн Блэквуд. Папашка всегда так
говорил. Он был уверен, что из тебя ничего не получится. Но лично я считаю, что
уже получилось!"
"Что ж, спасибо, Терри Сью, – сказал я. –
Меня это действительно утешает. Когда-нибудь вы расскажете мне, что еще говорил
Папашка. Кстати, а это не его младенец?"
"Я ведь не жалуюсь, так? Не знаю, чей это младенец, так
что попридержи свой язык", – ответила Терри.
