"Могу с уверенностью сказать, что он дух, –
ответил я. – Он ничего не знает о том, откуда появился и куда уходит,
когда покидает меня. Для него нет жизни без моего сознания. Наверняка он и
сейчас с нами".
Я попробовал определить, здесь ли Гоблин, и в ответ сразу
почувствовал пожатие его руки, опустившейся мне на плечо, и увидел его лицо в
зеркале заднего вида. Разумеется, Гоблин был рядом.
"Я люблю тебя, приятель", – сказал я,
обращаясь к нему.
Его непроницаемое лицо осветилось детской улыбкой.
"Ты даже не представляешь, насколько был мне нужен,
приятель, – продолжал я говорить с Гоблином, – последние сутки
выдались бредовые". – Как это было чудесно – видеть его улыбку.
Стирлинг тоже улыбался.
Оставшееся время, что мы провели с ним наедине, Стирлинг
рассказывал мне о Таламаске, в основном подтвердив рассказ Моны, что их орден
существует несколько веков, что у них собраны обширные библиотеки, – в
основном книги, относящиеся к сверхъестественным явлениям, – что у них
записана вся история семейства Моны, но, разумеется, все эти сведения не
доступны широкой публике.
"Но, видите ли, дело в том, что я тоже Мэйфейр, разве
нет? Об этом говорил дядя Джулиен, помните?"
"Да, вы правы, но как раз сейчас у вас нет времени на
историю рода Мэйфейров. Занимайтесь собственными приключениями. Совсем скоро
вам предстоит отправиться в долгий путь. Насчет маленького Томми уже
решили?"
"Я целиком за. Жду не дождусь, чтобы узнать мнение
тетушки Куин. Но у меня к вам остался один вопрос, – сказал я. – Мне
бы хотелось знать ваше откровенное мнение о Нэше".
"Чудесный человек, блестящий ум, начитан, утонченная
личность. Из него получится превосходный учитель и гид по Европе. А разве сами
вы так не считаете?"
"Да, конечно, но мне показалось, будто между вами
пробежала какая-то тень, что вы не очень понравились друг другу. Я
ошибся?"
"Вы правы в том, что кое-что почувствовали, –
ответил Стирлинг. – Я ему не понравился. Он подозревает, что мною
руководят какие-то мотивы. Он не понимает истинную природу Таламаски, а не зная
наших правил и той роли, которую мы играем, он считает, что я руководствуюсь
личными интересами. Когда вы вернетесь домой и мы с вами станем друзьями, на
что я очень надеюсь, он, возможно, изменит свое мнение. Но пока прошу вас, не
беспокойтесь об этом. Он исключительно приятный человек".
"Я понимаю, о чем вы, – сказал я. – Он
испытывает большое беспокойство из-за того, что его привлекают мужчины. А я –
нет".
"Разве?" – поинтересовался Стирлинг.
"Мне казалось, вы умеете читать чужие мысли, –
ответил я. – Надеюсь, вы не сочли это за грубость. Я вовсе не собирался
дерзить. Мне следовало сказать по-другому – что моя жизнь была не совсем
обычной. Я потерял невинность с Ревеккой, потом развлекался под душем с
Гоблином, потом полюбил Мону, и я не уверен, какой будет следующий шаг. Если
Мона согласится выйти за меня, я буду счастлив до своего смертного часа".
Стирлинг ничего не сказал.
"Что-то не так? – встревожился я. – Я
показался вам чересчур развязным?"
"Вовсе нет, – ответил он. – Просто я думал о
Моне и решал, сказать ли вам то, что пришло мне в голову".
"Умоляю, скажите. Жаль, я не умею читать чужие
мысли".
"Если вы женитесь на ней, то, скорее всего, ее смертный
час наступит раньше вашего".
"Нет, – сказал я. – Нет. Это неправда.
Неправда. Доктор Роуан Мэйфейр знает, что это неправда. Они работают над этой
проблемой день и ночь. Они излечат Мону. Я хочу сказать, они приостановят ход
болезни. Сделают все как надо. Ее положение не может быть настолько серьезно.
Она, вероятно, еще... – я осекся. – Простите", – сказал я.
"Вы не должны передо мной извиняться. Это вы меня
простите. Мне не следовало так говорить. Я решил, что вчера вечером вы поняли,
о чем они вам рассказывали".
"А я не хотел ничего понимать, – сказал я. –
Я и так все знаю".
Затем мы поговорили о Таламаске.
Стирлинг пригласил меня посетить Оук-Хейвен в любое время,
когда я захочу. Настала пора прощаться, и я отвез Стирлинга обратно к его
машине. Это был красивый коричневый "роллс-ройс" со светло-бежевыми
сиденьями. Стирлинг сказал, что Таламаска балует своих служителей прекрасными
машинами и мебелью.
"А что мы делаем в ответ? – задал он риторический
вопрос. – Живем как монахи и работаем как лошади".
"Вы мне очень нравитесь, – признался я. –
Спасибо, что приехали к нам на ленч, и спасибо, что поддержали меня".
"У меня не было иного выбора, – сказал он. –
Пожалуйста, позвоните мне, когда сможете. Держите меня в курсе дел. Вот вам
карточка для нагрудного кармана рубашки, а вот еще одна для пиджака, и еще одна
для внутреннего кармана, и эту держите тоже, положите куда-нибудь".
"Не волнуйтесь за меня, Стирлинг, – сказал
я. – Вы мне здорово помогли своим советом. Я теперь ни за что туда не
вернусь ночью и сделаю все, что в моих силах, чтобы люди покидали остров до
наступления темноты".
"Да, и еще одно, Квинн. Сражаться с таким существом,
как Петрония, очень опасно, но интуиция мне подсказывает, что вы поступили
мудро, когда оказали ей сопротивление, воспользовавшись помощью Гоблина. Я бы
на вашем месте и в следующий раз поступил точно так же. И не воспринимайте
всерьез угрозы Петронии в адрес Моны. Как я уже сказал, Мона настоящая ведьма.
Надеюсь, вам понравится поездка по Европе. Желаю вам отлично провести
время".
Я очень неохотно с ним попрощался и долго смотрел вслед его
машине, которая не спеша проехала по аллее и свернула на шоссе. Он показался
мне мудрым человеком. И теперь я задаю себе вопрос, не случилось ли бы все
по-другому, если бы я в свое время доверился ему больше, а не пошел против него
и всех остальных из-за своей гордости и горячности.
Глава 34
Я поспешил в дом. Дел предстояло много, и я собирался
действовать быстро, а потому очень обрадовался, когда увидел, что тетушка Куин
и Нэш уже начали обдумывать план нашего европейского приключения.
"А Томми может с нами поехать? – спросил я. –
Я доставлю его сюда за час вместе с его свидетельством о рождении и полным
гардеробом".
