Всем понравилась его идея. Стирлинг и Роуан тоже предложили
Италию. Я вынужден был признать, что мысль хорошая. Такая поездка и тетушку
Куин ненадолго успокоит, да и Моне придется ждать недолго, а она поклялась, что
очень хочет услышать о всех моих приключениях, когда я вернусь.
Тем временем за мной приехал Клем, и, хотя разговор шел
очень оживленный, Майкл как раз рассказывал о собственной поездке в Италию, я
понял, что пора прощаться.
Кроме того, я быстро пьянел.
На крыльце я обнял Мону, поклявшись позвонить ей на
следующий день и уточнить время, когда она позволит мне навестить ее в
больнице.
"Да я целую жизнь там провожу, мой обалденно красивый
мальчик, – сказала она. – Выбирай любое время".
"А когда тебе становится особенно тошно?"
"В четыре часа. К этому времени я так устаю, что
начинаю плакать".
"Тогда я приеду к двум и останусь столько, сколько ты
позволишь".
"Значит, до шести, – сказала она. – Мы тогда
поужинаем в "Гранд-Люминьер"".
"Потом ты меня можешь прогнать или терпеть дальше, как
пожелаешь. Я буду весь день свободен как птица".
"Ты и вправду любишь меня?"
"Страстно и неугасимо".
Наши прощальные поцелуи были долгими и пьяняще сладостными.
Когда Майкл Карри провожал меня до ворот, которые все-таки
открывались ключом, я рассказал ему о таинственном незнакомце, грозившем мне
всякими бедами из-за спора по поводу кое-какой недвижимости. Особо подчеркнул,
как он угрожал Моне, хвастаясь, что знает и ее имя, и где она живет. К сожалению,
моя скороговорка умаляла важность слов, но я старался, как мог.
"Мы по всему дому расставили охрану, – говорил
я. – Одного вы сами видели в тот вечер, когда приезжали. Понимаю, это было
для вас неприятно, и я прошу за это прощения. Охранники дежурят и на парадном,
и на заднем крыльце, но этот тип все же умудрился вчера вечером подкрасться ко
мне незаметно, пробираясь вдоль дома. Вот тогда он мне и пригрозил. Откуда он
узнал все, что ему известно, понятия не имею. Скорее всего, он читает чужие
мысли. Лучшего объяснения я не нахожу".
"Я буду держать ухо востро, не беспокойся, –
сказал Майкл. Казалось, он серьезно отнесся к моему рассказу. – Ты тоже не
забывай о бдительности".
"Однажды Гоблин с ним уже разобрался, – сказал
я. – Вероятно, смог бы окоротить его и второй раз, но, услышав угрозу
Моне, я придержал Гоблина", – пояснил я.
"Я присмотрю за ней, – ответил Майкл. – Не
переживай за свою красавицу".
Он обнял меня, крепко прижал к себе и расцеловал
по-европейски, в обе щеки.
"Ты хороший парень, Квинн", – сказал он.
"Спасибо, Майкл, – ответил я. – Я
действительно ее боготворю".
Как только мы с Гоблином забрались на заднее сиденье
лимузина, я ударился в слезы.
Мы ехали все дальше, а я никак не мог перестать плакать.
Когда мы пересекали темные воды озера Поншатрен, Гоблин обнял меня и тихо
произнес, совсем как Ариэль из шекспировской "Бури":
"Я очень тебе сочувствую, Квинн. Будь я одним из вас, я
бы тоже поплакал".
Глава 32
Тетушка Куин давно не устраивала пышных приемов в своей
спальне или будуаре, как мы называли ее комнату в таких случаях, но, когда я
вошел в дом, Жасмин в своем изумительном наряде – облегающее черное платье для
коктейлей и убийственные шпильки – объявила, что сегодня особый случай.
Тетушка развлекала Нэша, что было естественно, так как эти
двое сошлись на короткой ноге, а еще у нее там сидел какой-то визитер, который
прибыл с подарками – потрясающими камеями, каких тетушка Куин в жизни не
видела. Обо всем об этом Жасмин сообщила мне чуть насмешливо, закатив глаза и
слегка вздернув брови.
"Целиком вырезаны из драгоценных камней", –
добавила она.
Меня торжественно попросили подняться наверх, привести себя
в порядок, надеть лучший итальянский костюм с английской рубашкой ручной
работы, туфли Черч и спуститься вниз, чтобы познакомиться с дарителем
потрясающих подарков. Так как я уже был принаряжен, выполнить просьбу не
составило большого труда.
Что касается светской жизни, то я обрадовался возможности
отвлечься. Выпитое спиртное успело улетучиться, оставив меня наэлектризованным
любовью и беспокойством за Мону. Так что все равно мне не удалось бы заснуть.
Ночь представлялась мне врагом, перепуганный Гоблин наверняка слонялся где-то
поблизости, а мне хотелось огней и приятной беседы в комнате тетушки Куин.
"Давай, Гоблин, – сказал я, – сделаем это
вместе. В последнее время мы с тобой отдалились, сам знаешь. Идем со
мной".
"Там зло, Квинн", – ответил он с печальным
выражением лица, что меня удивило. Зло в тетушкиной комнате? Гоблин был одет точно
как я, вплоть до сшитого руками воротничка и лакированных ботинок. Мы вместе
спустились по лестнице. Он взял правой рукой мою левую, слегка ее пожал, а
затем мягко коснулся губами моей щеки.
"Я люблю тебя, Квинн", – произнес он.
"Я тоже тебя люблю, Гоблин", – ответил я.
Все это было очень неожиданно, как и приглашение зайти к
тетушке Куин. Но я надеялся, что ночь продолжит одаривать меня чудесами. Я
надеялся не сломиться от внезапной мысли, что Мона серьезно больна и, возможно,
ей не удастся вылечиться, что именно это она и ее семья пытались внушить мне во
время оживленного обеда, и тот приступ пессимизма у Роуан Мэйфейр явно
доказывал, что так оно и было.
Как там выразилась Мона? "Мигнуть и погаснуть, как
перегоревшая лампочка?"
А в ярко освещенном особняке Блэквудов царило веселье.
Компания гостей собралась у рояля в большой гостиной, а вторая группа,
поменьше, играла в карты в столовой.
Я прошел мимо постояльцев с веселой улыбкой и,
поприветствовав их, направился в заднюю половину дома, где дверь в спальню была
приоткрыта. Я медленно ее толкнул, чтобы заявить о своем приходе оживленной
компании, собравшейся внутри.
Они сидели кругом, по обе стороны от хозяйки, тетушки Куин,
облаченной в одно из своих бесценных белых неглиже, отороченном перьями, с широкой
белой лентой и великолепной камеей на открытой шее. Как всегда, тетушка
демонстрировала высокие каблуки. Напротив нее сидел Нэш, одетый
по-праздничному. При моем появлении он поднялся, словно я заслуживал подобной
почести, когда на самом деле это было не так.
