Мона рассмеялась.
"Разве это тебя не пугает?" – удивился я.
"Конечно нет, – сказала она. – Я ведь тебе
говорила, что я ведьма. Меня не волнует какой-то таинственный незнакомец. Если
он явится сюда, чтобы навредить мне, я позову дядю Джулиена".
"Неужели дядя Джулиен приходит в любое время, когда ты
захочешь?"
Мона погрустнела.
"Нет, – призналась она, – скорее, он
приходит, когда сам захочет. А теперь расскажи все, что произошло между ним и
тобой. Признаюсь, я подслушала, как ты рассказывал об этом Роуан и Майклу. Но
сейчас ты должен рассказать мне. Опиши все подробно, как он был одет, как вел
себя. Я должна знать. Я жутко ревную, когда дядя Джулиен показывается на глаза
кому-то еще".
Я рассказал ей все, как было. Описал щегольской костюм
Джулиена, его мягкие манеры. Упомянул о фарфоре с цветочным узором. Мона узнала
сервиз – "Ройял Антуанетт". Она даже не была уверена, был ли этот
сервиз в семье во времена Джулиена. По ее словам выходило, что Джулиен
заимствовал образ сервиза из кладовки. Он был умный призрак. На Мону огромное
впечатление произвело его утверждение, что ее ребенок жив. Это очень много для
нее значило. Одной простой фразой я сделал ей драгоценный подарок.
"Разве призрак никогда не лжет?" – спросил я,
невольно вспоминая свое общение с Ревеккой. Возможно, она никогда мне не лгала.
Просто ввела меня в заблуждение, а это не одно и то же.
Я слез с кровати, подошел к окну и залюбовался дубовыми
ветвями. Какой прекрасный вид. Ни за что не догадаешься, что находишься в
центре города – что побережье располагалось в каких-то восьми кварталах налево,
а Сент-Чарльз-авеню с легендарными трамваями проходило всего в трех кварталах
направо.
"Знаешь, о чем думаю?" – спросил я.
"О чем же?" – спросила она, садясь. Она подтянула
колени и обхватила их руками, утонувшими в просторных кружевных рукавах. Ее
волосы разметались по плечам... Я никогда не забуду этой картины.
"Мне кажется, я в тебе нуждаюсь гораздо больше, чем ты во
мне", – признался я.
"Это неправда, Квинн, – сказала Мона. – Я
люблю тебя. Ты первый, в кого я влюбилась. Это больно, но в то же время это
чудесно. И это происходит со мной наяву. Ты мне нужен, потому что ты не такой,
как другие, ты полон жизни, а еще ты не один из нас".
Она говорила очень серьезно.
"Как раз это не так, – запротестовал я. – Ты
ведь помнишь, что рассказал Джулиен. Он занял место моего прапрадеда Уильяма, я
ведь тебе говорил".
"Но тебя не воспитывали как Мэйфейра, – возразила
Мона. – У тебя за плечами традиции собственной семьи, ты тоже носишь
громкое имя и живешь в особняке, о котором ходят собственные легенды! А кроме
того, какое это имеет значение? Ты мне нужен, я тебя люблю – вот что
главное".
"Мона, а это правда, что рассказала доктор Роуан...
будто каждый раз, как?.."
"Да, правда. Никто не знает почему, но у меня все время
происходит овуляция, я постоянно залетаю и теряю зародышей, и каждый раз это
лишает меня последних сил. Из костей уходит кальций. Единственный способ решить
проблему – удалить матку, но в таком случае у меня никогда не будет детей, и
врачи пока надеются, что смогут справиться, не идя на эти крайние меры".
Я испугался за нее. Пришел в ужас, что невольно причинил ей
боль своими расспросами.
"Если речь идет о твоей жизни, Мона, согласись на
операцию, – сказал я, – нельзя же рисковать собственной жизнью".
"Знаю, Квинн, я все время об этом думаю, – сказала
она. – И другие тоже. Наступит момент, и они скажут, что пора это сделать.
Возможно, это случится очень скоро. Подумай об этом, Квинн, нужна ли хозяину
Блэквуд-Мэнор новобрачная, у которой никогда не будет детей?"
"Я люблю тебя, Мона. Мне не нужны дети. Вообще-то я
знаю одного ребенка, которого мы могли бы взять".
"Только и всего? Так просто?" – рассмеялась она.
Я рассказал ей о Папашке, о Терри Сью и Томми. Рассказал о
смышленом маленьком Томми, который сидел на бревне, листая книгу по искусству,
а на его личике красовался здоровый синяк.
"Надо же! – изумилась Мона. – Совсем как в
сказке про Золушку! Ты мог бы изменить всю его жизнь!"
"Я так и сделаю, во что бы то ни стало. Так что больше
не думай обо мне, если решишься на операцию. Я ничуть не сомневаюсь, что Терри
Сью пойдет на сделку, если речь зайдет об опекунстве над Томми. Я собираюсь
помочь Терри Сью со всем ее выводком, это решено. Но вот об одном я должен тебя
спросить, и попытайся разумно отнестись к этому".
"Ты говоришь совсем как хозяин дома, – заметила
Мона. – Так и быть, постараюсь".
"Нет, я серьезно, Мона".
Она начала хохотать.
"Ладно, слушай, – сказал я, так как она все никак
не могла остановиться. – Если дядя Джулиен может защитить тебя от
таинственного незнакомца, если он способен проявлять такое благодушие, тогда
как же получилось, что он до сих пор не сообщил тебе, что твой ребенок
жив?"
Она не знала, что ответить. Мой вопрос очень ее огорчил, я
это видел. Или, вернее, сама эта идея ее огорчила. Она печально притихла.
Я присел на кровать рядом с ней и поцеловал ее, но все равно
не сумел приободрить.
"А Роуан и Майкл знают, где сейчас твой ребенок?"
– спросил я.
"Думаю, что нет, – ответила она. – Иногда мне
кажется, что они могли бы все узнать – Мэйфейровский медицинский центр имеет
связи со всем миром – но нет, у них ничего не выходит... Мне нестерпима эта
мысль. Мне нестерпимо, что они держат меня в неведении. Давай лучше поговорим о
другом, Квинн. Роуан часто ведет себя как холодный расчетливый ученый, но у нее
не душа, а чистое золото. Давай просто поговорим о нас с тобой".
Я обнял Мону. Чистое золото. И сразу кое-что вспомнил.
Чистое золото. Я вспомнил об утверждении таинственного незнакомца, что мавзолей
сделан из чистого золота.
"Ты никак не можешь убежать со мной в Европу, –
сказал я. – Тебе ведь нужно лечиться у доктора Роуан?"
Мона со вздохом кивнула.
