Мона вновь повернулась ко мне лицом и, стоя спиной к
враждебной троице, одними губами произнесла слово "паспорт".
"Ты приедешь в три?" – сказала она, но сама
потихоньку прижала два пальца к внутреннему сгибу моего локтя.
"Хорошо, приеду в три".
"Вы будете нашим гостем к обеду, – сказала доктор
Мэйфейр. – Миссис Маккуин, мистер Пенфилд, мне жаль, что так вышло.
Искренне жаль". – Она говорила с такой открытостью и простотой, что я
чуть было не поверил ее словам. То есть я хочу сказать, что уже не мог ее
ненавидеть так сильно, как мне бы хотелось.
Мона поцеловала меня в щеку. А я обнял ее и поцеловал в
губы.
"Я люблю тебя, – сказал я. – И я обязательно
приеду за тобой".
"Остерегайся всех призраков, – прошептала
Мона. – Будь очень осторожен и помни, если я почему-либо буду недосягаема
или они прибегнут к какому-то трюку, найди Стирлинга Оливера. Оук-Хейвен –
резиденция Таламаски на юге. Каждый знает, где она расположена. Плантация
Оук-Хейвен, на Ривер-Роуд".
"Запомнил", – сказал я.
Мона отстранилась.
"Увидимся завтра, – сказала она. – Тетушка
Куин, спасибо за ужин. Мистер Пенфилд, было приятно с вами побеседовать".
Внезапно Мона остановилась, внимательно посмотрела на
тетушку Куин, чье лицо выражало огромное огорчение, потом подошла к старушке,
обняла ее и поцеловала.
"Дорогая, милая девочка, – сказала тетушка, –
да хранит тебя Господь. Вот, возьми..." – Тетушка Куин отстегнула камею с
бриллиантами.
"Нет, нет, я не могу", – сказала Мона.
"Нет, ты должна это взять. Будешь нас всегда вспоминать".
Мона чуть снова не расплакалась. Зажав камею в руке, она
развернулась и быстро пошла прочь, за ней последовала смущенная троица. Все они
погрузились в длиннющий неуклюжий лимузин, который развернулся перед домом и
вскоре скрылся из виду.
Жасмин велела нашему "дворцовому охраннику"
вернуться в кухню. Он казался искренне разочарованным, когда уходил. Жасмин
взяла мою тарелку и положила порцию не успевшего остыть цыпленка с рисом.
Я ударился в слезы. Разрыдался, как ребенок. Все плакал и
плакал. Мне было наплевать, кто что подумает. Я плакал. Ну и пусть, что мне
восемнадцать. Я плакал.
Подошел Нэш, обнял меня. Запричитала тетушка Куин, назвав
меня "бедненьким".
"Я в жизни ничего так сильно не хотел, – сказал
я. – Я просто ее люблю".
"Мой драгоценный малыш, – сказала тетушка, –
и как только тебя угораздило полюбить одну из Мэйфейров!"
"А что с ними не так, тетушка? – спросил я. –
Господи, мы ведь ездили в их больницу! Мы ходим в их церковь. Отец Кевинин тоже
один из Мэйфейров. Я тебя не понимаю".
Нэш похлопал меня по шее и вернулся в свое кресло.
"Жасмин, подай Нэшу новую тарелку, – сказала
тетушка. – А ты, малыш, пожалуйста, поешь, хоть что-нибудь. Разве можно
при таком росте шесть футов три дюйма ничего не есть?"
"Во мне всего шесть футов один дюйм, – уточнил
я, – это у Нэша шесть футов три дюйма. Нэш, спасибо, что поддержал меня.
Тетушка Куин, я ничего не понимаю".
"Видишь ли, мой мальчик, – сказала она, протягивая
пустой бокал Жасмин, чтобы та вновь его наполнила белым вином, – я не
уверена, что сама понимаю, но к семейству Мэйфейров все всегда относились с
подозрением. Доктор Роуан Мэйфейр, гений, создавший Мэйфейровский медицинский
центр, видимо, самая уважаемая фигура из всего клана Она полностью ушла в
общественную жизнь и служение обществу. Но даже доктор Роуан окружена тайной. В
какой-то момент она получила такие тяжелые травмы, что уже не было никакой
надежды, а потом вдруг самым чудесным образом поправилась".
"Ну, за это ее нельзя винить", – заметил я.
"Неужели? – засомневалась тетушка Куин. – А я
тебе скажу, что она вернулась из царства мертвых вовсе не благодаря
заступничеству какого-нибудь святого. В этом можешь не сомневаться".
"Я так и не понял, о чем ты".
"Ты сам видел, она по своей природе очень сдержанная и
уверенная, – продолжала тетушка Куин, – и, вероятно, она хороший
человек, даже очень хороший. Чего нельзя сказать о других членах ее
семейства".
"Что ты имеешь в виду? Этот юрист – ни рыба ни мясо,
так, хлебный мякиш".
Разумеется, я позаимствовал эти слова у Моны, но что с того?
"Он вполне уважаемый человек, – признала тетушка
Куин, – хотя в основном занимается делами семейства. Я говорю о другом.
Надеюсь, ты не забыл, что он управляет твоими деньгами. Но люди давным-давно
поговаривают, что у них по женской линии передается наследственное
сумасшествие. Впрочем, по мужской линии тоже. Мэйфейров издавна пичкали
лекарствами, запирали в психушках, их дом на Первой улице одно время стоял в
руинах, хотя сейчас, с появлением мистера Майкла Карри, его чудесным образом
восстановили, по крайней мере так я слышала, А потом этот случай с самим
Майклом – однажды он чуть не утонул в бассейне".
"Но что все это означает?"
"Не знаю, дорогой, я лишь пытаюсь доказать тебе, что
все они окутаны тайной. У этого семейства собственная юридическая фирма, собственный
священник. Совсем как у Медичи, тебе не кажется? А ты ведь знаешь, как жители
Флоренции восставали против них и вышвыривали произведения искусства из окон их
дворца!"
"Можно подумать, что жители Нового Орлеана восстанут
против Мэйфейров! – презрительно фыркнул я. – Ты что-то
недоговариваешь".
"Я просто всего не знаю, – ответила она. –
Эту семью одолевают призраки, и даже поговаривают, что они все прокляты".
"Ты видела Мону, – сказал я. – Ты видела, что
она прелестна и умна. Кроме того, нашу семью тоже посещают призраки".
"Что-то не так", – сказала тетушка Куин.
Я заметил, что она отвела взгляд и посмотрела туда, где
сидел Гоблин и очень внимательно за ней наблюдал. Она знала, что он там сидит,
и когда я обернулся к нему, то увидел, что он буквально впился в нее взглядом.
Тетушка продолжала, ловко отправляя в рот крошечные кусочки
цыпленка:
