Я был чересчур заинтригован, чтобы задать следующий вопрос.
Мона сделала большой глоток кофе с молоком и снова заговорила.
(Жасмин оставила нам целый кофейник на маленькой спиртовке,
теплого молока в кувшине и вдоволь сахара – и это было как раз кстати, потому
что мы без конца пили кофе, раздражаясь лишь, что фарфоровые чашечки такие
маленькие.)
"Ведьма для нас то же самое, что и ведьма для
Таламаски, – продолжала Мона. – Это человек, который способен видеть
духов и управлять ими. Ведьмами рождаются. По теории Стирлинга Оливера, причина
появления ведьм заключается в клетках мозга, точно так, например, как
способность человека различать тончайшие оттенки одного и того же цвета. Но
потому, что мы пока не можем изучить эти рецепторы мозга, потому, что наука их
пока не выделила, все это звучит довольно таинственно".
"Другими словами, – сказал я, – Стирлинг
полагает, что однажды кто-то сумеет распознать ведьму в таком человеке, как ты
или я?"
"Вот именно, – подтвердила Мона, – и Роуан
тоже в это верит. Она проводит интенсивные исследования в своем медицинском
центре. У нее там собственная лаборатория, где она занимается в основном тем,
чем хочет. Я вовсе не хочу, чтобы ты подумал, будто она какой-то доктор
Франкенштейн. Я имею в виду совсем другое – легат Мэйфейров настолько огромен,
что ей не нужно добиваться никаких грантов, а следовательно, держать перед
кем-либо отчет. Ну да, она действительно проводит какие-то засекреченные таинственные
исследования. Только Богу известны все ее проекты. Хотелось бы мне знать, чем
все-таки занимается Роуан".
"Но чем она может заниматься, если пока невозможно
исследовать ткань мозга?" – спросил я.
Мона рассказала мне о всех обычных исследованиях мозга,
которые можно проводить в центре, а я добавил, что лично прошел через все эти
тесты, но никакой патологии врачи во мне не обнаружили.
"Поняла, – сказала Мона, – но Роуан исследует
нас, и методы ее исследований рутинными не назовешь. – Мона внезапно
помрачнела и покачала головой. – Есть и другие анализы, например, у тех из
нас, у кого обнаружены аномальные гены, берут кровь на анализ. Вот именно,
аномальные гены, то есть отклоняющиеся от нормы. Некоторые из нас действительно
отклоняются от нормы. Именно поэтому мой брак с Пирсом, скорее всего,
состоится. У него нет аномальных генов, а вот у меня есть. Так что для меня
совершенно безопасно выйти за него замуж. У него превосходные анализы. Но
иногда мне кажется... быть может, мне вообще не стоит выходить замуж".
"Но ведь у меня тоже нормальные гены, – с жаром
произнес я. – Почему бы тебе не позабыть об этом Пирсе раз и навсегда и не
выйти замуж за меня?"
Мона долго смотрела на меня внимательным взглядом.
"Что такое, Мона?" – всполошился я.
"Ничего. Просто я попыталась себе представить – каково
это, быть твоей женой. Хорошие анализы в общем-то не имеют большого значения. У
нас наверняка родились бы особые дети, с особыми способностями. И я не уверена
даже, что это тоже имело бы значение. Но тебе, Квинн, придется отказаться от
этой идеи. Этого не будет. Кроме того, мне всего пятнадцать лет, Квинн".
"Пятнадцать! – изумился я. – Но мне
восемнадцать. Мы оба с тобой рано развились. Наши дети будут гениями".
"Да, в этом можешь не сомневаться, – подтвердила
она. – И у них будут частные учителя, как теперь у меня, и они увидят весь
мир".
"Мы могли бы посмотреть мир с моей тетушкой Куин и
Нэшем, – сказал я, – он бы рассказывал нам о тех странах, которые мы
посетим".
Мона безмятежно улыбнулась.
"Это была бы сказка. Я уже побывала в Европе – в этом
году объездила все страны с Райеном и Пирсом – Райен доводится Пирсу отцом. Он
самый главный юрист для нашей семьи, хотя у нас целая семейная фирма юристов.
Так что я там говорила? Ах да, Европа. Я готова ездить туда снова и
снова".
"Подумай об этом, Мона. У тебя уже есть паспорт, да и
мой тоже готов. Мы могли бы просто-напросто увезти тебя потихоньку. Тетушка
Куин давно просит, чтобы я отправился попутешествовать!"
"Твоя тетушка никогда бы не позволила тебе увезти меня
потихоньку, – рассмеялась Мона. – Я вижу, в ней бурлит дух
авантюризма, но все равно она бы ни за что не согласилась на киднеппинг. Да и
моя семейка тут же рванула бы следом".
"В самом деле? – удивился я. – Но почему,
Мона? Ты говоришь так, будто живешь не в семье, а в какой-то огромной
тюрьме".
"Ты не прав, Квинн, – возразила она, – на
самом деле это скорее гигантский сад, но в этом саду есть стены, которые
отделяют нас от остального мира. – С каждой секундой она становилась все
печальней. – Сейчас снова расплачусь, а я этого обалдеть как не
люблю".
"Не надо, не плачь, – сказал я, доставая коробку
салфеток и ставя ее перед Моной. – Мне невыносима мысль, что ты прольешь
хотя бы одну слезинку, а если это все-таки случится, то я проглочу ее или осушу
тебе глаза этими салфетками. А теперь расскажи, почему семья не позволит тебе
поехать в Европу? Тетушка Куин отличная ширма для соблюдения приличий".
"Квинн, я не просто одна из Мэйфейров, как уже говорила
тебе. И я не просто ведьма. Я то, что юристы называют "наследницей
легата". А легату этому, то есть наследству, много сотен лет. Речь идет об
огромном состоянии, которое передается только по женской линии".
"Насколько огромном?"
"Речь идет о миллиардах, – ответила Мона. –
Вот откуда берутся деньги на содержание Мэйфейровского медицинскою центра. Как
раз сейчас главной хранительницей легата является Роуан Мэйфейр. Но она не
может иметь детей, поэтому меня назначили ее преемницей".
"Понятно. Тебя воспитывают и обучают, готовя к тому
дню, когда тебе придется взять на себя эту роль".
"В самую точку, – ответила она. – Вот почему
они хотят, чтобы я прекратила беситься и спать со всеми своими кузенами. С тех
пор как мы вернулись из Европы, мне пришлось многое выслушать. Не знаю, почему
я так увлечена сексом. Мне просто очень нравится им заниматься. Но ты понял
идею. Мне предстоит занять почетную должность, если это не звучит обалдеть как
старомодно. Поэтому они и послали меня в Европу – чтобы я стала образованной,
культурной и..."
Она снова помрачнела, и на этот раз на глазах у нее
выступили слезы.
"Мона, ничего не скрывай", – взмолился я.
Она покачала головой.
